Летопись Аляски

В Новоархангельске был обычай: как только «кругосветный» корабль заходил в гавань, его тотчас же окружали челноки индейцев. Индейцы-колоши устремлялись на корабль, тойон произносил приветственную речь, воины племени ситка начинали пляску с кинжалами на шканцах судна. Потом индейцев кормили рисовой кашей с патокой и ромом. Тойон Наушкет с набитым кашей ртом начинал хвастаться, что он недавно крестился. Бахвальство тойона привело к тому, что главный правитель Русской Америки однажды всенародно вразумил тойона, объяснив ему «всю трудность обязанностей христианина». Но Наушкет продолжал бахвальство, выбирая наиболее благодарных слушателей – русских матросов, может быть, впервые видящих воинов из племени Ворона.

Моряки со шлюпа «Моллер» – гости Аляски – делали съемку побережья Северо-Западной Америки. Один из приезжих геологов собрал образцы горных пород острова Баранова. «Кругосветчики»-штурманы описывали Нортонов залив. Все это происходило в 1825-1830 годах. В чертежных Петербурга одна за другой рождались карты Русской Америки и ее морских вод.

Не сидели сложа рук и новоархангельские и кадьякские исследователи. В 1826 году они закончили опись побережья Америки от горы Св. Ильи до пролива между Ситкой и материком. Кто-то из служащих Российско-Американской компании проник в загадочную пещеру на острове Атка и нашел там мумии со сложенными на груди руками. Так впервые был открыт обычай погребений у алеутов.

Только лет пятьдесят спустя этнограф Альфонс Пинар научно исследовал великолепные пещерные мавзолеи алеутских китобоев на Шумагинских островах. Там были тоже найдены мумии, похожие на мумии Перу. Но первым открывателем пещер-усыпальниц был какой-то неведомый байдарщик из Новоархангельска или с Кадьяка. Кто-то из русских узнал, что материковые индейцы Аляски воздвигают памятники в честь знаменитых людей своего племени, сообщил об искуснейших индейских мастерах, резчиках статуй из дерева. Русские люди, выявляя богатства Аляски, не забывали и об изучении жизни племен Нового Света.

Наступает 1829 год, и креол Федор Колмаков с тобольской винтовкой за плечами, с мешком медных крестиков плывет на байдаре в глубь Аляски. Путь его лежит сначала по реке Нушагак, потом он минует область озер и плывет по Кускоквиму – младшему брату великого Юкона. В глубине индейской страны Колмаков отыскал устье бобровой реки Квыгым. Оно находилось на правом высоком берегу Кускоквима; левый берег был ровен. На этом ровном берегу, прямо против устья Квыгым, и решил обосноваться Колмаков. Он не умел делать счислений, и только позднейшие исследования определили положение Колмаковского редута – 61°34'02" северной широты. Вокруг лежали прекрасные луга, вдалеке синели высокие горы; с них низвергались быстрые потоки. Редут был основан не сразу; на первых порах Колмаков построил «одиночку» при устье Хулитпака, на том же Кускоквиме. Он оставил там креола Лукина и стал присматриваться к индейцам. Одному из тойонов Колмаков выдал в знак дружбы медаль с надписью «Союзный России». «Одиночка» начала торговлю с индейцами, ее маленький гарнизон осмотрел несколько притоков Кускоквима. Так русские осваивали эту богатую реку.

В эти же годы эскимос Феофан Утуктан ходил от Юкона до Ледовитого океана и достигал мыса Барроу. Он составил карту, которая впоследствии очень пригодилась Александру Кашеварову.

Лукин помогал прапорщику Васильеву, когда тот бесстрашно углубился в пустыни Нового Света. Отряд прошел через пороги реки Нушагак, исследовал озеро того же названия. Он хотел пройти через горный хребет в долину Кускоквима, что удалось Васильеву лишь весной 1830 года. Из одиннадцати человек, сопровождавших его, у Васильева остались только четверо да верный Лукин. Индейцы считали дальнейший поход невозможным. Суровые воины в плащах, вышитых красными узорами, с длинными копьями, не раз омытыми в медвежьей крови, сказали Васильеву, что его ожидает гибель. Он пытался идти к истокам Кускоквима один, но возвратился лишь из-за того, что боялся утраты своих драгоценных записей. По свидетельству современника прапорщик корпуса флотских штурманов Васильев проявил в этом походе «храбрость и явное презрение к смерти...». Этим он покорил сердца индейцев. Они помогли ему вернуться в Александровскую крепость. Я счастлив, что мне довелось найти в архиве донесения бесстрашного штурмана Васильева. Штурман Чернов делал съемку гаваней в Чугачском и Кенайском заливах, но это были уже прочно обжитые русские места.

VI