Летопись

В таком положении были дела в Восточной империи, когда пришла туда весть о грозных приготовлениях сицилийского короля Карла против Константинополя. Это был тесть изгнанного незадолго перед тем из Константинополя латинского императора Балдуина и готовился возвратить своему зятю потерянный престол. Михаил заранее предвидел грозу с этой стороны, он был уверен, что Запад не простит ему легкого отнятия Константинополя, которым владел 58 лет, и заранее принимал меры отклонить от себя опасность. Крестовые походы были еще у всех в памяти. Хорошо зная, где находится заправляющая сила этих походов, Михаил тотчас же по вступлении в Константинополь отправил посольство к папе с целью смягчить тяжелое впечатление, произведенное на Западную Европу изгнанием латинян[24]. Вслед за этим посольством отправлено было другое[25], за другим — третье. Это последнее было вызвано уже прямо воинственными приготовлениями Карла и, по всей вероятности, не имело бы успеха, как и два первые, если бы, к счастью Михаила, не умер Климент IV, большой почитатель сицилийского короля, многим ему обязанный, и на папский престол вступил Григорий X. Это был старинный знакомый Михаила по Сирии, где он жил до тех пор под именем Феальда. Но что особенно важно было для Палеолога, так это именно то, что новый папа имел добрую, мечтательную натуру, искренно желал соединения Церквей (ловушка, на которую хотел поддеть Палеолог предшественника Григориева) и от души желал этого соединения[26]. Обмануть такого папу ничего не стоило такому ловкому интригану, как Палеолог. И действительно, новый папа, знавший о сношениях Михаила со своим предшественником и об условиях, на каких велись или по крайней мере предлагались эти сношения, вскоре по вступлении своем на престол первый отправил посольство к греческому императору с извещением о своем вступлении и предложением мира и единения между Церквами. Палеолог ожил. Противник его Карл был теперь обезоружен. Но, отклонив одно затруднение, Михаил натыкался на другое. Затруднение это состояло в том, как провести в Греческую Церковь и общество мысль о соединении с Латинской Церковью, особенно на тех условиях, на каких затевал он[27]. Религиозная вражда Востока к Западу, усиленная за последние двести лет неистовствами крестоносцев на Востоке и последним пятидесятивосьмилетним владычеством латинян в Константинополе, была ему очень хорошо известна. Натянутое отношение свое к Церкви, как отлученного, и к обществу, как похитителя престола, он тоже хорошо сознавал. При таких обстоятельствах трудно было проводить и менее смелую затею. Но он зашел уже так далеко, что отступать было поздно. Раз став на ложную дорогу, Михаил уже не мог сойти с нее и должен был путаться в собственных интригах.

Все факты внутренней политики Михаила показывают, что он невысоко ценил мнение и настроение своих подданных. Этот человек был избалован своими невероятными успехами и привык презирать свой бесхарактерный, невежественный и продажный народ. По крайней мере, иначе нельзя понять той изумительной смелости, с какой он решился навязать Восточной Церкви и государству ненавистную им унию. И обстоятельства показали, что он не ошибся в своих расчетах. Правда, шуму вышло много, но Михаил и не пошатнулся на похищенном престоле.

Папские послы приняты были великолепно.

Великий логофет поручил особенную инструкцию — морочить глаза дорогим гостям. И действительно, он повел дело ловко — зорко следил за всеми движениями православного населения столицы. Агенты его сновали повсюду и предупреждали его насчет готовящихся демонстраций. Получая от них верные донесения, он накрывал заранее подозрительных людей и разделывался с ними в духе того времени. Во время прогулок папских послов по городу, особенно во время посещения ими православных храмов, предусмотрительный министр Палеолога очищал заранее все эти места от подозрительных людей и наполнял их продажными ревнителями унии.