Летопись 3 (СИ)

   Сны бывают разные — простые, провидческие, страшные, смешные, эротические и тупые. Если спать в наглухо закрытой комнате, то приснятся кошмары, потому что мозгу не хватает кислорода и он подает сигналы хозяину — проснись, дурак, мне дышать нечем! Но бывают сны, неотличимые от реальности. Когда все взаправду, когда страх смерти или вожделение неотличимы от настоящих чувств и ты помнишь этот сон всю оставшуюся жизнь. Твой мир, казавшийся милым и уютным, рушится на глазах, обнажая уродливый скелет того, что ты считал своей жизнью. Дорога, по которой ты шел, казавшаяся широкой и светлой, оказывается тонкой нитью, натянутой между маленькими островками надежды, а под ногами бездонная пропасть отчаяния. И нельзя повернуть назад, потому за спиной уже пустота.

   Глава 4.

  Утром встреча с уже знакомым следователем, повестка в суд, оглашение приговора — на первом же заседании! - и короткой, как выстрел, слово — год. Год исправительных работ, именно так прозвучал приговор суда. Бесплатный адвокат что-то бормотал про про апелляцию, что приговор слишком суров, потом себя же и опровергал, что могли дать и четыре, да со штрафом … Денис слушал и не слышал. Он вообще не понимал, что происходит. Если ты украл или убил, то подсознательно ты готов сесть. Потому что знаешь, что совершил преступление. А если нет? Не грабил, не убивал и не говорил, что надо убить и ограбить. Ты сказал правду о прошлом и все! Разве лучше, когда правду умалчивают? Ведь тогда прошлое повторится.

  Потрясение произошедшим было настолько сильным, что у Денис произошло будто бы раздвоение личности. Одна делала то, что ей говорили — ходила, сидела, опять ходила по каким-то длинным мрачным коридорам со множеством железных дверей через равные промежутки. Лязг стальных засовов, гулкие шаги, резкие голоса надзирателей, отдающих странные команды. Другая половина его смотрела на все это со стороны, застыв в состоянии оцепенения. Открывается дверь камеры, виден ряд двух ярусных кроватей, какие-то люди сидят и лежат, что-то спрашивают. Резкий запах хлорки из отхожего места, что совсем рядом с его койкой. Вот он лежит и хлорная вонь пополам с мочой не дает заснуть. Да он и не хочет спать! Он уже спит, только почему-то глаза не закрываются. В темной камере мало воздуха, люди стонут во сне, бормочут и храпят. Наступает серое утро, открывается дверь, он идет по коридору, свежий морозный воздух врывается в легкие, его заталкивают в тесную железную каморку, которую конвойный почему-то называет стаканом. Причем здесь стакан?

  Звук автомобильного мотора, покачивание, поворот, еще поворот. Распахивается дверь, команда на выход, короткая вспышка дневного света, железнодорожный вагон, лязг раздвижной решетки, жесткая лавка. В камере темно, стены и пол выкрашены серой краской, нет окна. По коридору ведут осужденных, конвойные предельно внимательны, пистолеты спрятаны под бронежилетами, резиновые дубинки под руками. Слышны голоса, звучат странные слова - «особняк», «строгий», «поселенцы», «малолетки», «общие» … Вагон трогается, по коридору прогуливается часовой. К решетчатой раздвижной двери подходит начальник конвоя, в руках папка.

  - Осужденный Раевский, встать!

  Денис выполняет команду.

  - У вас красная полоса. Что можете сказать по этому поводу?

  - Я … какая полоса? Где? - вяло удивляется Денис.

  - В вашем личном деле осужденного. Здесь сказано, что вы можете оказать неповиновение и склонны к побегу.

  - А есть куда бежать? - пожимает плечами Денис. - Зачем?

  - Верно мыслите, гражданин Раевский. Сидите тихо, ехать недолго, два дня. Поселение не особый режим, выпендриваться не стоит и себе дороже. Удачной поездки!

  За двое суток Денис не прикоснулся к еде — буханка серого хлеба, пара селедин и что-то еще без запаха. Лежали или сидел с открытыми глазами, иногда пил воду, просил конвойного вывести в туалет. Вагон для перевозки осужденных снаружи ничем не отличается от обычного пассажирского. Только окна забраны изнутри решеткой и стекло рифленое, так называемое небьющееся. А еще это вагон всегда цепляют сразу за тепловозом. На конечной станции его цепляют за маневровый тепловоз и гонят в «стойло» - отдельную площадку, где осужденных перегружают в специальные автомобили.

  С лязгом открываются раздвижные решетки, осужденные по одному выходят из камер и направляются к выходу, где их ждет встречный караул. Лают служебные собаки с другой стороны вагона, конвойные стоят по обе стороны выхода. Осужденные скрываются за дверями автозака, начкар громко считает осужденных, щелкают замки на «стаканах». Слышен голос начкара:

  - Сначала в комендатуру, сдадим поселенца, потом на зону. Караул, по местам!