Летопись 2 (СИ)

  Платформа взмывает в небо. Алексей сидит, непринужденно откинувшись на пружинящую спинку, с хозяйским видом обозревая окрестности. Копошатся фигурки рабов, дефилируют полицейские на сигвеях, расползается неровная сеть мощеных дорожек. Платформа достигает второго уровня. Здесь обитают те, кто надеется упорным трудом и дисциплиной заслужить право на генетическую модернизацию тела и стать если не небожителями, то хотя бы сверхчеловеками. Вонь прогорклого масла раздражает обоняние, взгляд невольно касается согнутой спины Волошского. “Хотел стать кем-то из немногих, – подумал Алексей. – Умнее, красивее и удачливее … это ли не мечта каждого? Мы хотим добиться признания, славы и денег. Наша природа такова. И Мордерер дает такую возможность. Ты мал ростом? Станешь выше. Природа не наделила тебя красивой внешностью? Исправим! Ровный нос, белые зубы, стройные ноги – ерунда, минутное дело! Без боли, без усилий. Требуется только одно – преданность ко мне, ненависть и презрение к тем, на кого я укажу пальцем. И люди ведутся на это. На обещания, на миражи и сказки. Поколения за поколениями создают себе кумиров, на которых перекладывают исполнение своих желаний. Помолись мне и я дам! Ищите и обрящете, просите и получите … А если не дам – что ж, мне виднее, что нужно тебе в данный момент и не ропщи, а то отвернусь от тебя и пропадешь ты, козявка ничтожная, ни за грош! Так или примерно так врут все – пророки, святые, фюреры, “властители дум”, “инженеры человеческих душ”, а также всевозможные боги и божки местного разлива. Вот бы в яму всех! – думал Алексей, стискивая зубы, – напалмом брызнуть и спичку бросить. Увы, не помогает. Жгла святая инквизиция уже. Пачками! Людям все равно нужны идолы. Хоть какие нибудь. Даже самые ничтожные, вроде исполнителей песенок или игрунов в мяч. И Мордерер это хорошо знает. Только в отличии от шарлатанов он действительно может дать и ровные ноги, и белые зубы, и долгую здоровую жизнь. Такую долгую, что надоест. За таким пойдут многие – да чего там многие! – почти все. Как воевать с таким? Он собрал вокруг себя лучшие умы, он подарил надежду на лучшую жизнь миллионам обездоленным и нищим дикарям и эти миллионы пойдут за ним куда угодно. Белый человек виноват во всех бедах? Уничтожим его! Останутся только загорелые, – усмехнулся Алексей. – А потом…”

  Тычок в ногу приводит в себя, раздраженный голос Знаменского возвращает в реальность:

  – Эй, ваше благородие, извольте выйти … поднимай жопу, патриций хренов!

  Платформа едва заметно покачивается на вытянутых лапах амортизаторов, неторопливый поток воздуха несет прохладу и ароматы распускающихся цветов. Ноги по щиколотки утопают в изумрудной траве, солнце сияет в вышине, согревая природу ласковыми лучами. Первое впечатление – ты в раю! Всмотревшись, Алексей понял – рай искусственный. Рукотворный сад создан людьми, а от злобного солнца защищает купол из кремниевых пластин, которые преобразуют энергию в электричество. Сад – сложное инженерное сооружение. На плоской вершине горы делают громадную эстакаду, проводят коммуникации, насыпают землю, строят дом – нет, дворец! – засаживают травой и деревьями … да, фонтаны и бассейн, а также беговые дорожки, теннисный корт и … и… дальше насколько хватит фантазии. Вонючий пруд с лягушками, карасями и комарами, с удочкой сидеть – а чё? Некоторым для релаксации самое то.

  – Неплохо! – кивнул Алексей, осматривая фазенду. – Одному-то не скучно?

   Волошский поднимает измазанное масляной грязью лицо, распухшие губы кривятся в улыбке, в глазах насмешка и презрение. От посадочной площадки до жилища Волошского – одноэтажный прямоугольный дом – несколько шагов. Дверей нет, видимо, для входа служат громадные, от пола до потолка, окна. Одно из них раздвигается, террасу выходит женщина в простом белом платье до щиколоток, с открытым воротом и без рукавов. Волосы собраны в пучок, на лице нет макияжа. Возраст женщины не более тридцати, но то ли выражение глаз, то ли общее выражение безмятежности намекало, что намного больше. Черты лица казались знакомыми.

  – Не узнаете? – улыбнулась женщина. – Вы не представляете, как это приятно, когда меняешься так, что тебя не узнают.

  Голос, интонация, взгляд – Алексей вспомнил.

  – Вы та самая … Зинаида Петровна? Так вот чья жена купила квартиру! Ведь вы жена, я угадал? – кивнул Алексей на коленопреклоненного Волошского.

  От движения самопальная чалма развязалась, тряпка падает на траву.

  – Да. ЭТО - мой муженек.

  Фраза произнесена таким тоном, что сомнений не оставалось ни у кого из присутствующих – “сверхчеловеку” Андрею Ильичу Волошскому настает грандиозный пипец!

  – Любезный, позвольте цепь и ошейник!

  Шарль с вытаращенными глазами подходит. Медленно, как рассвет зимой, на лице проступает выражение ужаса. Женственные, ухоженные пальцы Зинаиды Петровны сжимаются на ошейнике, в наступившей тишине скрипит железо, щелкает лопнувшее звено. Женщина подхватывает падающую цепь, руки одним точным движением наматывают конец вокруг шеи. Улыбка стынет маской на лице Волошского, Андрей Ильич явно не ожидал такого поворота.