Летом сорок второго

Белогорьевская драма. Какой-то подлец и кретин – белогорьевский комендант решил перед мостом проверить путевки у всех шоферов. Сбилось в кучу более трех тысяч разных машин. Ругань, спор, бедлам. Прилетело 27 бомбардировщиков. Истребляли дотла. Что делалось, невозможно ни описать, ни забыть. Сгинуло ни за что немало людей, немало машин покалечено, сожжено. И все из-за одного дурня. И никто не связал его, не застрелил. Я уверен, что он и до сих пор где-то «не пущает».

Из дневника кинорежиссера А. П. Довженко

Кремер, заметив нараставшие в небе самолеты, с облегчением выдохнул и не смог сдержать довольной улыбки. В последний момент ему казалось, что их просто пристрелят на месте без суда и следствия. Один смуглый, должно быть грузин, уже два раза хватался за кобуру, лишь выдержанный взгляд Кремера заставлял его отступить.

Наблюдатель ПВО, стоявший на открытом месте у переправы, оторвался от окуляров бинокля и, обернувшись к зарослям на левом берегу, где была замаскирована зенитная батарея, торопливо замахал флажками. Толпа давно смотрела на небо, пытаясь отыскать в нем причину тошнотворного гула.

Кремер знал, сейчас грянет паника, и всем станет наплевать на его компанию, даже этому вспыльчивому грузину.

Укрывшись в прибрежных камышах, они перевели дух и переглянулись.

– Ну, считай, полдела сделано, – радовался Цикавый. – Теперь бы только под свои бомбы не попасть.

– Не каркай, – оборвал его Гриднев. – Еще надо до прихода наших дожить. После бомбежки группу за нами отправят, уйти бы успеть.

Цикавый присел под упавшим на голову потоком воды, процедил медленно:

– Какая к чертям облава? Не до нас им.

Первые бомбы упали на площадку перед мостом, сплошь заполненную людьми. Смешались с землей каменная кладка шляха, телеги, грузовики, люди. Заходящие в пике штурмовики каруселью прокатились над мостом. Мост дрогнул, казалось, подпрыгнул вверх, оторвавшись от воды, и переломился пополам. Вниз по течению поплыла куча деревянного мусора. Один из паромов медленно пополз через реку, но под левым берегом его поразила бомба. Паром накренился, грузовики на нем поползли, пошли соскальзывать в воду. Самолеты прошлись над людским скопом, освобождая железное нутро, легли на обратный курс.

– Дело сделано, – тихо сказал Кремер. – Хотя, если быть честным, в этом нет нашей заслуги. Русские – плохие организаторы, теперь мышеловка плотно захлопнута.

– Колите дырку для ордена, «товарищ» майор, – не без лести заметил Гриднев, – или звание новое дадут.

– Звания просто так не дают, – еще тише сказал Кремер. – А теперь – на животы и вон к тем зарослям. И чтобы травинка не шевельнулась. Дождемся ночи, уйдем в укромное место. Надо продержаться сутки, потом придут наши.

Все трое заскользили через высокий камыш. Кремер подумал: «Снова удача! Кто королем рожден, тот будет править».

Глава 7

Дым огромный. Машин до хрена. Наш маршрут дан через Богучар, но регулировщик говорит, что там переправы нет, и направляет на Белогорье. Едем туда. Несколько налетов. Останавливаемся в лесах. На дорогах видны свежие воронки.

Из дневника Л. К. Бронтмана, сотрудника газеты «Правда»

Младший лейтенант Шинкарев растянулся рядом с колесом сорокапятки, пролежал так всю бомбежку, боясь отнять руки от головы. Кругом металась земля, и лейтенанту казалось, что еще секунда – и следующая противно свистящая болванка свалится ему на спину. Не раз его засыпало землей, а под конец прилетела оторванная нога в солдатском сапоге и упала прямо перед лицом.

Разрывы стихли, но вопли раненых он услышал не сразу, они пробивались сквозь толстую ватную подушку, словно боялись снова призвать взрывы на свою голову. На изрытой воронками дороге шевелилось орущее кровавое месиво из людей и лошадей.

Шинкареву приходилось видеть трупы. День назад они попали под такой же авианалет. В узкой балке меж двух холмов их гоняла двойка «лаптежников». На дне балки через канаву тянулся хлипкий мост, едва выдерживавший полуторку. Когда все кончилось и поток войск снова в беспорядке рванул к мостку, там создалась пробка, гудели машины, висела в воздухе ругань.