Лето Мари-Лу

Я медленно закрываю дверь и выдыхаю с облегчением. Хорошо, что он больше ни о чем не спрашивал.

Я ложусь в постель, но сон не идет. Я ворочаюсь с боку на бок часа два, как вдруг вспоминаю, что забыл запереть Сив и Рут. Вскакиваю с кровати, натягиваю джинсы и свитер и босиком выбегаю во двор.

Захожу на птичий двор, останавливаюсь перед автофургоном и прислушиваюсь. Наконец мне кажется, что я слышу тихую возню кур, и закрываю дверь.

— Спокойной ночи, девочки.

Я неторопливо возвращаюсь в дом по мокрой от росы траве. Беседа с Бьёрном пробудила во мне массу воспоминаний. Воспоминаний о том, что случилось давно.

Вдруг мне начинает казаться, что все это было на прошлой неделе. Все вокруг осталось прежним. Совсем как тогда. Те же запахи во дворе. Та же влажная трава под босыми ступнями. Те же приглушенные шорохи елей из леса и успокаивающее дыхание озера. Все, что я любил. Лишь я один изменился.

* * *

— Адам, иди сюда!

Я стою на коленях среди кочек в сыром лесу. Я обнаружил несколько цветков, несколько маленьких бело-зеленых колокольчиков, которых раньше не замечал. Цветки, словно белые жемчужины, нанизаны на голый стебелек. Почти как у ландыша. Но это не ландыш. Это растение совсем не похоже ни на один знакомый мне цветок. Я удивлен, что встретил такую красоту в лесной чаще среди зарослей черники, папоротника и мха.

— Адам!

Я отламываю стебелек и бегу назад к отцу и Бритт. Несусь галопом мимо высоких кочек, поросших осокой, воображая себя диким конем, за которым гонится целая стая волков. Фыркая от переполняющей меня энергии и изображая испуг, я прячусь за ногами отца и нечаянно толкаю ковшик для сбора ягод, так что черника взлетает в воздух.

— Осторожней, Адам!

— Посмотри, что я нашел! Это кровохлёбка?

Я с гордостью показываю белый лесной цветок папе, тот берет его и рассматривает. В уголках папиного рта прячется улыбка.

— Нет, Адам, это не кровохлёбка, но цветок и правда очень красивый.

Я киваю, радуясь, что мой цветок понравился ему.

Папа достает из нагрудного кармана лупу и изучает разные части цветка под увеличительным стеклом. Он поступает так, чтобы придать моей находке большую важность. И он совсем не обращает внимания на Бритт, притоптывающую на месте от нетерпения.

— Это грушанка, — говорит папа и одобрительно кивает мне. — Видишь, какой голый и прямой стебелек? Это типично для грушанок.

Он возвращает мне цветок, и я осторожно засовываю его между прутьями корзины. Потом мы положим его под пресс и вставим в гербарий.

В наш с папой гербарий.

* * *

Я просыпаюсь рано утром от стука дождя, барабанящего по крыше. Подхожу к окну и выглядываю на улицу. Озеро словно кипит. Капли ударяют о воду и отскакивают, образуя на поверхности с детства знакомый узор, который всегда завораживал меня.

Ставлю на плиту кастрюлю с водой. От батона осталась лишь коричневая корка, похожая на кусок коры. Я кладу ее в карман.

На улице тепло. Кое-где из-за туч пробиваются солнечные лучи. Скоро погода переменится. Будет прекрасный денек.

Сив и Рут отказываются выходить под дождь, и я кладу зерно кучкой внутри автофургона.

— Вот вам еще немного хлеба, — говорю я и растираю в ладонях последний кусок батона. Куры набрасываются на крошки, падающие из моих рук. Я ищу яйцо на сиденьях и по всему салону, но ничего не нахожу. Бурчу на пернатых бездельниц, впрочем, недолго.