Летний прилив

И тогда она, вися на ремнях вниз головой, вспомнила. Думать было трудно, но необходимо. Она жива. Жидкость, стекавшая по ее носу и заливавшая глаза, жгла неимоверно, но она была слишком холодной для крови. А как обстоит дело с остальными двумя пассажирами, с Атвар Х'сиал и Ж'мерлией? «Они не жуки, — подумала она. — Даже, пожалуй, она больше похожа на насекомое, чем они. РАЗУМНЫЕ СУЩЕСТВА. Стыдись, Дари Лэнг! Неужели ты убила их своими паршивым пилотированием?»

Дари изогнула шею, чтобы поглядеть назад. С шеей было что-то неладное. Сильный удар обжег ей горло и левое плечо, еще до того, как она повернулась. Она ничего не видела.

— Ж'мерлия! — Звать Атвар Х'сиал было бесполезно. Даже если кекропийка и смогла бы ее услышать, ответить ей бы не удалось. — Ж'мерлия!

Никакого ответа. Но какие-то человеческие голоса доносились снаружи. Они звали ее? Нет, их крики обращены друг к другу… Разобрать слова из-за свиста ветра было невозможно.

— Отсюда этого не сделать, — донесся мужской голос. — Крыша раскололась совсем. Если не выдержит эта стойка, их просто раздавит весом машины.

— Они и так погибли. — Это женский голос. — Посмотрите, как они ударились. Их же расплющило. Хочешь ждать подъемник?

— Нет. Я кого-то услышал. Подержи свет. Полезу внутрь.

Свет! Дари охватила паника. Темнота вокруг нее была абсолютной, чернее любой полночи, черной, как пирамида в центре Стражника. В это время года на Опале круглые сутки был свет от Мэндела и его соседа Амаранта. Почему же ничего не видно?

Она старалась проморгаться, но у нее ничего не выходило. С трудом протянула правую руку, чтобы протереть глаза. Левая рука куда-то исчезла. Она ее совсем не чувствовала, никакого даже легкого отклика, только боль в плече, когда пыталась ею пошевелить.

Протертые глаза сильно жгло, и все равно ничего не было видно.

— Господи, ну и каша. — Это был снова голос мужчины. Перед ней как будто что-то замерцало, вроде света фонарика перед закрытыми глазами. — Элли, их здесь трое… по-моему. Два чужака, они обнялись друг с другом. И тут всюду эта жидкость из насекомых. Не знаю, что тут у них чье. Боюсь их трогать. Пошли сигнал бедствия, попытайся найти в аэропорту или по соседству кого-нибудь, разбирающегося в анатомии чужаков.

Последовал слабый ответ, разобрать который она не смогла.

— … Проклятье, не знаю. — Голос приблизился. — Ничего не движется, может, они все мертвы. Не могу ждать. Все покрыты черным маслом. Одна искра, и они превратятся в головешки.

Далекие голоса, не разобрать толком, но не одного человека.

— … ничего не значит. — Голос прозвучал рядом с ней. — Их надо вытащить. Кто-нибудь, заберитесь сюда помочь.

Руки, схватившие Дари, старались не причинять боль, но когда они коснулись плеча и шеи, боль миллионами галактик закрутилась в черноте ее невидящих глаз. Она издала отчаянный вопль, который должен был всех оглушить, но получился похожим на кошачье мяуканье.

— Замечательно! — Хватка переместилась с плеча и стала еще сильней. — Этот жив. Приходит в себя. Лови.

Дари протащили по грязной путанице корней и обломанных кустов. Комок слизистого, мерзко пахнущего мха забился в ее открытый рот. Ее начало мучительно тошнить. Когда торчащий корень впился в сломанную ключицу, ей вдруг пришло в голову, что она вовсе не обязана все это терпеть в сознании.

Наступило забытье. Наступило время прекратить борьбу. Время отдохнуть, найти убежище в успокоительной черноте.

Дари потребовался день, чтобы убедиться: _д_и_а_л_о_г_ между человеком и кекропийцем невозможен без помощи Ж'мерлии или другого лотфианина-посредника, но общаться они могли.

Жесткий внешний скелет кекропийцев не позволял видеть «выражение лица» в человеческом смысле. Однако язык жестов использовался обоими видами разумных существ. Им просто надо было понять систему знаков друг друга.

Например, когда Атвар Х'сиал была уверена в ответе, который даст Дари на ее вопрос, то слегка отклонялась назад. Она также часто поднимала одну или две передние ноги. Когда не знала ответа и стремилась его узнать, нежный хоботок сокращался и складывался… чуть-чуть. А когда была очень взволнована или встревожена (разницу определить было трудно) каким-либо вопросом или замечанием, волоски и щетинки на ее длинных веерообразных антеннах выпрямлялись и становились как бы более прямыми и пушистыми.

Что и произошло, когда на сцене появился Джулиус Грэйвз.

Дари знала о существовании Совета, об этом знали все, но она была слишком поглощена своими интересами, чтобы обращать на него какое-то внимание. И, вообще, у нее до сих пор было довольно туманное представление о его функциях, хотя она знала, что в них входит рассмотрение этических вопросов.

— Но, профессор Лэнг, так и предполагалось, что о его функциях никто не будет знать ничего определенного, — сказал Грэйвз.