Летчик

— Сплю. То есть, спал. Пока меня не разбудили.

— Кто ещё, кроме вас, конечно же, может находится ночью на аэродроме?

— Охрана, дежурный механик в ангаре… Всё.

Тут же из кабинета тихонько испаряются несколько человек. Могут же не шуметь, когда начальство обязывает? Наверное, пошли искать механика. А я пользуюсь короткой паузой и задаю закономерный вопрос:

— Господа, а что случилось? Чем обязан столь позднему визиту?

В кабинете народу поубавилось, поэтому можно нормально оглядеться. Что я и сделал. Непонятно настолько разномастное сборище. Остановил взгляд на подраненном мной офицере. Расселся, гадёныш, на моём стуле — подбородок и воротник в крови, вдобавок явно перебитую руку бережно на столе придерживает. Зака́пает же мне тут всё кровищей…

— Все вопросы потом. А пока вам придётся проехать с нами…

Упираться и отказываться не стал, подхватил китель, накинул на плечи, протянул руку к портупее… И убрал — мою сбрую тут же кто-то из незваных гостей перехватил, опередил меня. Ладно. Зато куртку взял беспрепятственно. Ну и вышел из кабинета следом за генералом. На лестнице разминулись с доктором — ну а кто ещё это может быть? С характерной чеховской бородкой, очочки круглые такие, саквояж пухлый кожаный. Ну и шляпа, само собой. Да весь вид поднимающегося навстречу человека кричит о том, что это именно врач. Тем более, это единственный встреченный мной штатский среди разномастных мундиров. Торопится куда-то…

Сопроводили меня до автомобиля и сразу же увезли. Нашей охраны нигде не видел, даже на проходной уже стояли другие люди. Ничего не понимаю… И между ангарами очень уж много постороннего народа бегает…

Допрашивали, а, точнее, расспрашивали вежливо. Первым делом предложили рассказать, что я делал ночью на заводе. Ну я и рассказал. Кстати, допрашивал тот самый первый ворвавшийся в мой кабинет. Тот, у которого я револьвер из руки выбил и шкурку на шее кортиком попортил. Отыграться решил? Допрашивать принялся? Ну какой из тебя может быть допросчик с перебинтованной шеей и рукой? Никакой. И кроме сочувствия ты никаких эмоций вызвать не можешь. Так что стоит отнестись к офицеру с пониманием и ответить по возможности честно на его вопросы…

Мой, назовём его так, собеседник даже несколько растерялся после моего сжатого рассказа. Попросил изложить ещё раз, но уже с подробностями. Особенно заинтересовался прожекторами. Выслушал, помолчал красноречиво, поднялся и так же молча вышел из кабинета. Даже бумаги свои на столе оставил. Правда, в допросную комнату тут же другой жандарм вошёл, званием поменьше.

А ещё через пятнадцать минут я стоял по стойке смирно в кабинете Джунковского и смиренно же выслушивал всё то, что обо мне и моих умственных способностях думает лично Владимир Фёдорович.

Было ли обидно? Ну если только на собственную глупость. Или недогадливость. Так что стоял и слушал. Правда, в самом начале этой выволочки попытался несколько раз возмутиться. Вины-то я никакой за собой не чую. А мне её прямо-таки навязывают. Ну кто с этим смирится? Никто. Вот и я не смирился. Но замолчать пришлось, очень уж генерал рассердился на мои возражения. Но и стрелочника из себя сделать не позволил:

— Нет такого запрета ночью летать! А если у нас на заводе ночные испытания? Что? Предупреждать нужно было? Кого? Покажите мне приказ, где об этом сказано? Нет такого приказа? Так что же вы тогда на меня все шишки валите? Разбирайтесь с тем идиотом, кто в ситуации не разобрался и начал дурацкие приказы подчинённым отдавать!

— Сергей Викторович, я бы попросил вас выбирать выражения, — отмахнулся от всех моих слов Джунковский.

Вот так прямо взял и отмахнулся. Словно всё это он и без меня прекрасно знал и понимал. Но… Служба обязывает! Да и я на самом-то деле тоже всё прекрасно понимаю. Но и не высказаться в свою защиту не могу! Промолчу сейчас, промолчу потом, и поеду за чужое головотяпство куда-нибудь в Тобольск, Нерчинск или ещё дальше. На Сахалин, например… Невозможно? У нас ещё и не то возможно…

А потом, через некоторое время, мы уже вдвоём с генералом точно так же стояли в другом кабинете и на па́ру, вдвоём, выслушивали в свой адрес вежливые, но оттого ещё более неприятные слова великого князя…

Всю столицу я своим ночным вылетом «на уши поднял»… Прошлогодний налёт Цеппелинов и ночная бомбардировка Зимнего хорошо всем запомнились, повторения подобного никто не собирался допускать. А тут гул авиационных моторов в ночном небе и сигналы прожектором в направлении центра столицы… Все части противовоздушной обороны сразу же подняли по тревоге, самолёты на перехват взлетели. (С последним утверждением князь явно погорячился. Что-то я никаких посторонних самолётов в небе не видел). Мало того, на всякий случай из дворца всех эвакуировали. Императора, чёрт бы меня побрал, с постели подняли и в Царское Село увезли… Вот так…