Летающие колдуны

— Ты, кажется, излишне самоуверен.

— Однажды в детстве я воспользовался неблагословленным рыболовным удилищем. Я сделал его сам.

— И что дальше?

— И поймал рыбу. Шуга фыркнул.

— Лэнт, это ничего не доказывает. Если бы ты благословил удилище и омыл крючок как положено, ты бы поймал в десять раз больше рыбы. А так ты доказал только, что сделал удилище, пригодное для ловли. Тебе требовалось так же сделать контрольный образец — точно такое же удилище, только благословленное и омытое. Тогда бы ты увидел, на какое из них можно поймать рыбы больше.

— Ты говоришь так, будто сам ставил такой эксперимент.

— Не с рыбой. С ловушками.

Он заметил мое удивление и сказал:

— Любой начинающий волшебник, будучи учеником, должен доказать самому себе, по крайней мере единожды, что магия — огромная сила. Невозможно стать волшебником, если в твою душу запало зерно сомнения. Позволяя ученику удовлетворить свое любопытство, мы укрепляем в нем веру в себя. Этот простой эксперимент способен придумать кто угодно. Он может быть повторен многократно и каждый раз результат будет одним и тем же.

— И что получается?

— Получается, что в ловушку с благословленной приманкой попадается вдвое больше кроликов.

— Да? Может, это просто потому, что приманка становится для кроликов более соблазнительной?

— Конечно, — сказал Шуга. — Как раз это и подразумевается.

Вся цель заклинаний — это стремление сделать приманку пособлазнительнее. Ловушки — простые устройства, Лэнт. Простые устройства не всегда нуждаются в магии, хотя результаты ее сразу видны. Сколько, скажем, было частей в твоей удочке?

— Три. Удилище, леска и крючок.

— Верно, всего три. Тем не менее леска может порваться, наживка соскользнуть, крючок не зацепиться. И ведь это в простом устройстве, которое представляется особенно надежным. Подумай, Лэнт! Подумай, например, о конструкции, в которой много взаимодействующих частей. Необходимо, чтобы они были в полном порядке, прежде чем вся конструкция сможет работать. Подумай, например, о велосипеде.

Я собрался было ответить, но Шуга оборвал меня:

— Не перебивай. У велосипеда много движущихся частей: колеса, шкивы, руль, педали, оси. Все эти части должны быть точно вырезаны и аккуратно подогнаны друг к другу, иначе велосипед не поедет. Далее, теоретически совершенная машина возможна… но на практике… ну, когда ты имеешь машину, которая обязана быть точной просто потому, что иначе не станет функционировать, тогда влияние магии становится чрезвычайно важным. Если неудачна только одна часть — только одна, — то бесполезна вся машина. Простое устройство не нуждается в магии, поэтому его действие усиливается самым простым заклинанием; сложному устройству требуется более сложное заклинание только для того, чтобы оно вообще работало. Слишком многое может получиться не так. Скажи, Лэнт, сколько частей в велосипеде?

Я пожал плечами.

— Никогда не считал. Очень много, я думаю. Шуга кивнул.

— А сколько частей в летающем гнезде незнакомца? Я показал головой.

— Я не знаю.

— Больше, чем у велосипеда?

— Несомненно, — сказал я.

— Ты очень наблюдательный, Лэнт. Я уверен, что там должна быть по меньшей мере тысяча разных частей. На основании своих собственных летательных экспериментов я могу сказать, что летательный амулет — на самом деле очень сложное устройство. В гнезде Пурпурно-Серого очень много движущихся частей, и все должны работать в очень точном взаимодействии. Малейшая ошибка, и — пуфф! Ничего не получится. Для меня вполне очевидно, что чем больше у машины частей, тем больше у нее возможностей сломаться. А теперь ты стоишь здесь и стараешься меня убедить, что чужак заставляет все эти разнообразные части работать с абсолютной точностью без помощи магии…

Я закивал. Шуга говорил очень убедительно. Определенно, он уже обдумал этот вопрос глубже, чем я себе представлял. Но, конечно, это было его работой как волшебника.

Я улыбнулся ему.

— То же самое можно сказать и о всех других его устройствах, не так ли?

— Ты начинаешь соображать, Лэнт, — кивнул Шуга.

— Им необходимо столько магии, что им впору дымиться от заклинаний, верно?

Шуга вновь кивнул.

— Значит, ты раскрыл секрет светового устройства, Шуга! — воскликнул я.

— Нет. Его загадка в том, что оно слишком простое.

— Хм-м…

— Все, что следовало сделать, — это разобрать устройство и посмотреть, что к чему.

— Ты так ничего и не понял? — спросил я.

— Не совсем так. Кое-чего я все-таки добился.

— Чего же?

— Свет. Он совсем исчез и больше не появляется, — он махнул рукой в сторону верстака.

На нем лежали всего четыре предмета, элементы светового прибора чужака: пустая оболочка, кристаллическая линза, плоская пластина и внутренняя коробочка, по форме напоминающая внешнюю оболочку. Шуга вертел этот предмет и так, и эдак в руках, но не мог найти места, где он открывается. Коробочка эта была твердой и сплошной, и мы никак не могли догадаться, что же у нее внутри. Раскрыть ее нам никак не удавалось, а применять силу Шуга не хотел, он боялся испортить устройство.