Let's start over!

Даже не знаю, почему мысль о том, что муж узнает об изнасилованиях, так пугала меня. Всё равно ни он, ни я, ни кто бы то ни было уже никак не могли исправить случившееся или хотя бы отомстить за поругание моей чести. И всё же признаться Гарри в том, что в течение многих недель я была игрушкой для сексуальных утех психически нездорового человека я не могла. Уже потом я пришла к выводу, что просто берегла его от этой информации: Саутвуд и без того переживал за меня слишком уж сильно. Не хватало ему ещё новых поводов.

К счастью, мои болячки заживали достаточно быстро. Последствия сотрясения мозга были окончательно устранены, даже моё женское здоровье, сильно пошатнувшееся благодаря грубым “ласкам” Хэнка, мало-помалу восстанавливалось. На стационаре я провела чуть меньше трёх недель, прежде чем меня, страстно желающую попасть домой, всё же отпустили, прежде вручив мне целый список рекомендаций и медикаментов.

Гарри сам сообщил и моим, и своим родителям о том, что я жива. Я до сих пор так и не узнала, что он сказал им и как, но, когда моя мама ворвалась в больничную палату подобно вихрю и бросилась мне на грудь, я на минуту почувствовала себя почти хорошо. А потом, когда мы вдвоём плакали под наигранно строгим взглядом чувствующего себя неловко отца, я задумалась, что же перенесли мои бедные родители, когда им принесли весть о смерти их единственной дочери? И мама, и папа выглядели осунувшимися и бледными, и я невольно подумала, что было бы со мной, потеряй я моё драгоценное дитя? Стараясь гнать от себя эти мрачные мысли, я лишь ещё пуще разревелась. Мамины руки приносили чувство покоя. Папин голос возвращал к реальности. Пожалуй, именно их визит послужил толчком к тому, что я наконец начала ощущать себя хоть немного в безопасности… Хотя вернувшись домой, я осознала, что безопасность для меня теперь превратилась в иллюзию.

Я не могла чувствовать себя хорошо, оставаясь в одиночестве. Стала бояться тишины и приглушённого света. Вечерами вздрагивала от каждого шороха. Родные, как могли, оберегали меня от этих страхов, но они не могли находиться рядом постоянно. Я стала апатичной, пугливой и молчаливой. В конце концов на локальном семейном совете, где присутствовали Гарри, Фредди и Кат, мои родители и Диана с Генри, свекровь предложила показать меня психоаналитику.

Хотя мои родители, свёкр и Фред решили, что это вполне себе неплохая идея, Гарри и Кат синхронно выступили против предложения Дианы. Если бы кто-то спрашивал меня - даже не знаю, что я бы предприняла. Мне было, по большому счёту, всё равно, лишь бы меня не отрывали от Эвелин.

- Психоаналитик ей ничем не поможет, - заявила Кат, и, хотя они с Гарри были в абсолютном меньшинстве, это было последнее слово: - Ей нужна сейчас наша поддержка. А доктор только усугубит это состояние.

Я не горела желанием вообще разговаривать с кем-либо из них, потому что говорить было не о чем. Я не выдерживала этого постоянного сочувствия в их глазах, этого тихого, осторожного тона, которым они ко мне обращались… Эти голоса звучали так, как если бы в нашем доме лежал покойник и все боялись повышать голос. Я всё больше и больше закрывалась в себе.

Не способствовал улучшению моего состояния и фурор, который произвело в обществе моё возвращение с того света. Хотя Гарри и мои родители не хотели, чтобы кто-то знал подробности моего исчезновения, в конце концов им пришлось признать, что моё похищение было делом рук Хэнка Дуайта. Кстати, его труп обнаружили аж через три с лишним недели после того, как я вернулась в лоно семьи; Гарри и Фред хотели было устроить это раньше, но я умоляла их не делать этого, из последних сил стараясь избежать упоминаний моего имени рядом с именем Хэнка.

Тело девушки, похороненной под моим именем, эксгумировали и кремировали. Я испытывала странное чувство вины перед её пеплом, так как знала, что она погибла из-за меня, - вместо меня. Я много размышляла о том, кем она была, чем занималась… По заключению, которое когда-то попало в руки Кат, выходило, что она была моей ровесницей. Как странно, что её жизнь оборвалась вместо моей… Однако, кажется, никто её и не искал, и именно это заставляло меня страдать по несчастной погибшей.