Лестница в небо

Больничный комплекс "Травма" принял очередного пациента, оформив бумаги и взяв расписки от "спасителей". Обследовав больного на предмет переломов, вывихов, ушибов, его доставили в палату и водрузили на высокую кровать с приваренной над ней железякой, служившей поручнем для неходячих.

Темнота постепенно рассеялась и Ангел стал осваивать новое тело, наперед изучив все данные ума и мозга человека, чье место он занял, в то время как Душа того уже пошла подниматься по небесной лестнице, по пути осваивая все круги ада. Тело, сбитое накануне машиной, обживалось с трудом. Приходилось срочно генерировать ткани и кровь, чтоб не вызвать отторжение Светоносного Духа.

– Э, сосед, ты сдох или живой, – раздалось где то рядом. – Тя как зовут?

– Аруэль. – Произнес Ангел, соображая, что на вопрос всегда лучше отвечать.

Его ответ оказался настолько тихим, что он сам едва расслышал себя. Пересохшие губы плохо шевелились, а тяжёлый язык почти не ворочался.

– Аа, шевелишься, значит не дохлый, – раздался победоносный голос назойливого соседа. – Как тя зовут? Я не расслышал.

Но Светоносный Дух снова покинул тело.

Аркадий Кондратич с самой ночи пребывал в благодушном состоянии. Вчера он разбил морду соседу по лестничной клетке, сам получил утюгом по голове и другим частям тела, от чего и был доставлен в больницу с многочисленными кровоподтеками, ранами и ушибами, а так же переломом правой руки в локте и кисти. Гад сосед получил по заслугам, хотя и пришлось пожертвовать рукой и телом. Пить надо по- честному, тебе мне, тебе мне, а не стакан тебе, а бутылка себе. Аркадий, как честный человек, не смог этого перенести, тем более, что платил то он.

Оказавшись на больничной койке, он внимательно приглядывался к рядом лежащему, как ему показалось, трупаку, источающему запах не то ладана, не то ещё каких то духов. Труп оказался живым, но постоянно впадающим в отключку. Молодой человек сразу привлек его внимание, как только его внесли в палату. Худое бледное лицо, тонкие пальцы рук, крестообразно сложенных на груди. Зелёные шлепанцы на ногах, торчащих из- под видавшей виды простыни. Весь вид указывал на то, что это был наркоша, решивший свести счёты с жизнью. Медбрат казав, що хлопчик то ли сам кинулся под машину, то ли машина его сбила.

Принесли обед неходячим. Два супа, макароны с подливой, сомнительного содержания, компот и четыре куска хлеба.

– Э, я съем твое? Ты все равно щас есть не сможешь. – Спросил из вежливости оголодавший Кондратич, успевая запихивать в рот обе порции макарон и припивая их жидким супом. – Я завсегда рад таким молчаливым соседям.

Продолжал он знакомство с набитым ртом. Есть он хотел всегда, всю жизнь. Недокорм в детстве, голодная юность, и только вино ещё как то притупляло чувство голода, впрочем денег на закусь уже не оставалось. Аркадию Кондратичу не было и шестидесяти, но жизнь напрягла его настолько, что чувствовал он себя на все девяносто. Мамина квартирка, доставшаяся ему по наследству, составляло все его богатство. А так же ободранный кот Варфоломей, подобранный прошлой зимой на помойке, где они воевали за батоны колбасы, выброшенные из минимаркета за просрочку. С гадом соседом воевали с детства, за его сволочной характер и подлость натуры. Пить одному как то не в жилу, и простив все обиды, нет нет да и пригласит его обмыть, или по поводу, или так просто. Сосед жидормон никогда не отказывал, помочь "по соседски", но дружба дружбой, а денежки любят хозяина. Хозяином он себя считал добрым, а потому брал отовсюду всё, что плохо лежит и очень уважал халяву. Вчера они опять чего то не поделили, и чувствуя себя виноватым за чрезвычайно сильные меры обороны, Николай Мстиславович собрал небольшую передачу в больницу.

Новоселье.

Аруэль чувствовал мир телом землянина. Ограниченность восприятия поначалу просто убивала, но приходилось смиряться и привыкать к новому качеству жизни. Порой ему казалось, что он не ходит, а продирается сквозь толщу пространства, не говоря уже о невозможности летать и исчезать. Само ношение этого жуткого материального одеяния создавало массу хлопот. Его нужно было кормить, оно воняло, испражнялось, сон был просто обязателен. И все же тело не выдерживало своего нового обитателя. Оно таяло, как воск от огня, и в очень скором времени могло вспыхнуть факелом, распавшись на атомы и выпустив на волю Ангела. Аруэль все время молчал, не обращая внимания на "докапывания" соседей по палате, врачей и санитаров. Наконец все привыкли и сочли его внезапно онемевшим, видимо из- за травмы, что сразу облегчило общение. Аркадий Кондратич так просто полюбил его, за незлобивый нрав и свободные уши, в которые часами изливал рассказы о своей несостоявшейся жизни и причинах её не состояния. А больше за то, что молодой человек очень мало ел, оставляя львиную долю в его распоряжение.

В день выписки обоих внезапно пошел дождь, до этого целую неделю их больничного пребывания не напоминавший о себе ни сном, ни духом.

– Закон подлости. – Констатировал факт Кондратич, подходя к большому, в щелях окну, около которого стоял Аруэль.