Лестница в Эдем

«ТЫ НЕ ДОЛЖЕН СРАЖАТЬСЯ С ГОПЗИЕМ», – быстро написала Прасковья.

– Почему?

«ГОПЗИЙ НЕ БУДЕТ БИТЬСЯ ЧЕСТНО. ТЕБЯ УЖЕ ПРИГОВОРИЛИ».

Буслаева это не удивило.

– И что ты предлагаешь? – спросил он.

«МЫ ИХ ОПЕРЕДИМ. ЭНГ ЗАЙМЕТСЯ ГОПЗИЕМ».

– В каком смысле «займется»? – уточнил Меф.

Прасковья не стала ничего объяснять, лишь дернула головой. Энг что-то промычал, и зрачки его стали еще белее.

– Ага, ясненько, – подытожил Меф. – Гопзий – четвертый клинок мрака. На номера второй и третий Энг явно не тянет. Первый номер тем более забит. Значит, варианты честного поединка отпадают. Теперь понятно, почему у Энга «плх. репут». Он просто убийца из Нижнего Тартара.

Энг дружелюбно осклабился. Он был буквально пропитан профессиональным соответствием. Насколько Меф мог судить, Энг был малый сговорчивый и обидчивостью не отличался. Обида – это эмоция. А зачем испытывать эмоции, за которые тебе не заплатят ни единого эйдоса?

Дряблое слабоволие зашевелилось в сердце Мефа, как гусеница.

«Может, правда? – подумал он. – Гопзий мне враг? Враг. Желает мне зла? Угу. А тут даже „да“ не надо говорить. Просто прикинуться глухим или непонимающим, и Прасковья все сама сделает. Все легко и удобно».

Меф подумал это на одном дыхании, почти давая внутреннее согласие, и тотчас собственная сговорчивость и склоняемость ко злу ужаснули его.

Прасковья внимательно смотрела на Мефа. Он ощущал попеременными волнами исходившие от нее любовь и ненависть.

«Светлое и темное в ней так взболтано, что она потеряла ощущение цвета. Так и человек, перемешавший в равных пропорциях соль и сахар, потеряет ощущение вкуса. Ей кажется, что свет и мрак – продолжение единого целого, как человек и его тень, и что она сама сможет прокладывать себе дорогу, руководствуясь только ощущениями внутренней целесообразности. Ложь и бред!»

– Ты же сказала, что Гопзий за тобой ухаживает? А теперь вот хочешь его убить? – спросил Меф недоверчиво.

Прасковья спокойно выдрала страницу, подула на нее, обратила в пепел и крупно написала на следующей:

«ИЗ ВАС ДВОИХ Я ВЫБРАЛА ТЕБЯ».

Энг скосил на бумажку глаза и понимающе ухмыльнулся.

На этот раз удар ногой вышел без единого изъяна, должно быть, потому, что цель была крупная, мерзкая, отвратно скалящаяся. С Мефом такое случалось. Он бил и только потом уже понимал, что злится. Это большой минус боевых искусств, приучающих тело действовать быстрее, чем голова окончательно определится, а стоит ли распускать руки.

Энг мешком свалился на дно катера. Следом за ним Меф без всяких церемоний ссадил Прасковью, крепко взяв ее за локти. Прасковья не сопротивлялась. Была странно тихой и покорной.

Мечом, полыхнувшим в руке, Буслаев легко перерубил канат и толкнул катер ногой. Тот покачнулся, неохотно отлип от причала и медленно поплыл по течению.

– И чтоб я больше вас не видел! Ни тебя, ни эту крысу, ни Ромасюсика!!! И только попробуй хоть пальцем тронуть Гопзия! Ты понял, Энг? Я разрублю тебя до глаз! А если я до тебя не доберусь – это сделает Арей! – крикнул Меф, ощущая, что голос его звучит высоко и совсем не романтично.

Он повернулся и стал подниматься по железной лестнице, ведущей с причала. Наверху он оглянулся. Прасковья мирно сидела на скамье отплывающего катера и, странно улыбаясь, смотрела на него. У ее ног сердито, как краб, шевелился Энг.

Мефу стало жутко. Он кинулся через дорогу, едва не попав под колеса. Испуганный водитель, проносясь, дал запоздалый гудок.

«Психи какие-то! Уроды полные! И, главное, если я не приторможу, то и сам стану таким же! Крылья бы, чтобы взлететь, – да где их взять? Только у сердца есть крылья. Разум же их не имеет, и его легко обмануть. Что ему будет казаться логичным, для сердца смерть и гибель», – думал Меф, возвращаясь.

Шел дождь, мешаясь со снегом. Было ветрено. Холодные капли на лице, стекавшие за ворот, быстро охладили Буслаева и привели его в чувство.

Глава 14 Размешанъй матеръял % 100 вата