Лестница в Эдем

Матвей повернулся, как бы затем, чтобы убежать, но на деле, чтобы рука смогла незамеченной скользнуть под куртку, туда, где в подкладку вшиты были несколько узких карманов. Едва пальцы коснулись легких, без накладок рукоятей, он рывком распрямился и почти без интервала метнул четыре ножа. Ножи эти были постоянными его спутниками. Выкованные в Эдеме, они не отражались темной магией и вполне могли доставить хлопоты тартарианцам.

В момент, когда последний из ножей оторвался от ладони Багрова, расстояние между ним и изящным, как эльф, красавчиком было не более трех метров. Все ножи были брошены технически правильно, без чрезмерной силы, плавно, быстро и неожиданно. Промахнуться Багров не мог, однако лишь один из четырех ножей попал в цель, вонзившись в предплечье тому из троих, у которого стесана была скула и отрублено ухо. Как Багров и предполагал, он оказался самым медлительным. Остальные двое успели среагировать. Что касается красавчика, то он, продолжая приближаться, отразил нож лезвием меча с такой царственной небрежностью, словно Багров запустил в него гнилой палкой.

Прежде чем Матвей осознал, что безоружен, щеголеватый молодой страж, подбежав, без размаха ударил его гардой меча вначале в живот, а затем в подбородок. Оба удара, разные по уровням, нанесены были почти мгновенно. Матвей потерял сознание даже быстрее, чем испытал боль. Колени подогнулись. Тело его, качнувшись, мягко упало на песок. Количество в очередной раз восторжествовало над качеством и, попинав его ногами, удалялось, лихо сплюнув в сторону.

Красавчик краем меча небрежно повернул лицо Багрова к себе.

– Я передумал убивать тебя быстро. Ты ведь хотел этого, не так ли? Не люблю, когда меня считают идиотом! В Тартаре я покажу тебе, почему туда не стоит рваться. А на свет особенно не надейся: к тем, кто баловался некромагией, у него своего отношение, – пообещал красавчик бесчувственному телу и, повернувшись к одному из своих спутников, властно дернул подбородком.

Страж с педангом неохотно наклонился и, перебросив Багрова через плечо, без усилия выпрямился. Молодой страж, не оглядываясь, уже быстро шагал по площадке, в рассеянности переводя взгляд с турника на горку и обратно. Казалось, он ищет чего-то, но что, не знает и сам, и это порядком его раздражает.

Безухий тартарианец наконец вырвал из предплечья нож и с рычанием отшвырнул его в сторону. Из раны короткими толчками била кровь.

– Закрой рану, Флаат! Кровь хлещет из тебя, как из свиньи! – с досадой приказал ему щеголеватый.

– Я не могу. Нож эдемский.

– Тогда заткни ее чем-нибудь! Меня раздражает кровь, которую пустил не я! Ты что, не видел ножа, когда он летел?

– Я думал, он летит не в меня.

– Сочувствую. Индюк тоже считал, что хозяева кормят его, потому что он важный и красивый.

Безухий попытался улыбнуться, но улыбка получилась больше похожей на оскал. Его рукав с каждой минутой намокал от крови все больше. Капли ее уже текли по пальцам и, срываясь на асфальт, с шипением и дымом прожигали его.

– Ладно, идем! Тебя надо срочно доставить в Нижний Тартар! Такие раны рубцуются только там, – принял решение красавчик.

Он сделал шаг, однако прежде, чем остальные успели последовать за ним, чей-то властный голос настиг его.

– Гопзий Руриус! Оглянись!

Щеголеватый вздрогнул и оглянулся.

Эссиорх был не один. Из-за плеча его выглядывал Корнелий. В одно и то же время он ухитрялся поправлять очки и подносить к губам флейту. Но и это было еще не все. В сияющем квадрате, который с утра видела Ирка, в ряд стояли еще четверо златокрылых.

«Красавчик» быстро прикинул расстояние. Восемь шагов и пять готовых к бою флейт – для любого стража мрака это арифметика смерти.

– Шестеро против троих. Причем один из нас ранен, а другой тащит на плече эту падаль, которая помешает ему быстро двигаться. Это вы называете честным боем, светлые? – процедил он сквозь зубы.

– Когда вы напали втроем на одного, честность вас не заботила, – логично заметил Эссиорх.

Гопзий озадачился, впервые обратив внимание на эту маленькую несуразность. Темные порой могут нащупать края собственного эгоизма, а вот увидеть его дно – никогда.

– Ну так это такой один, что для равного боя с ним мне пришлось бы сражаться одним пальцем, – наконец нашелся он. – Вас-то всё равно шестеро!

Эссиорх предусмотрительно отвел голову, чтобы воинственный Корнелий, вертевшийся как флюгер, не ткнул его флейтой в глаз. В реальном бою находиться рядом с таким вот Корнелием опаснее, чем оказаться в окружении врагов. От тех хотя бы приблизительно представляешь, чего ожидать.

Эссиорх увидел Багрова, чьи повисшие руки покачивались при каждом движении несшего его стража, и зрачки его сузились.

– Пусть твой приятель положит его на землю, и очень осторожно, если сам хочет жить! – посоветовал он.

Страж с педангом медлил повиноваться. Напротив, он придвинулся ближе к Гопзию и встал так, что тот при желании легко пронзил бы Матвея своим жалящим клинком.

– Да. Но мы его не убили. Даже подобрали за собой мусор! – вспомнил Гопзий.