Лестница страха

— Там все в крови. Если наш парень не перепачкался с ног до головы, то он просто ас.

Смирнов потянул ноздрями. Он давно уже улавливал запах крови и чего-то еще. Смесь была отвратительной.

— Ладно, — сказал он, садясь на продавленный диван. — Есть предположения, кто это сделал?

— Никаких.

— Что, совсем?

— Угу.

— А почему убитая была сегодня дома?

— На больничном. Третий день.

— Когда ей нужно было идти на прием?

Дымин заглянул в блокнот:

— Послезавтра.

— Она никому не говорила, что ждет сегодня гостей?

— Сыну нет, а дочери — скоро узнаем. По телефону расспрашивать не стал.

— Думаю, сын был бы в курсе. Если только она не встречалась с любовником. Есть, кстати, признаки?

— Вроде нет. Но это точнее скажет Валера.

— А ты почему так решил?

Оперативник пожал плечами:

— Постель больше похожа на койку больного, а не на ложе страсти.

— Ты эксперт?! — усмехнулся Смирнов.

— Нет, эксперт у нас Валера. Так что он нам и скажет.

— Чем жертва была больна?

— Я позвонил в поликлинику, лечащий врач сказал, что ангиной. Почти не могла говорить.

— На двери есть засовы или крюки? То, что нельзя открыть снаружи.

— Нет. Два замка, один цилиндровый, другой сувадальный. Оба накладные.

— А на внутренней двери?

— Ничего.

— Какой замок был залит пеной? Сувадальный?

— Да.

— А сломаны оба?

— Да. Хотя они не столько сломаны, сколько поцарапаны внутри. Механизм остался в рабочем состоянии. Так что наш убийца, скорее всего, пытался изобразить проникновение при помощи отмычек.

— Это Степа так сказал?

— Да. Он забрал замки на экспертизу, но по предварительному осмотру получается так.

Из соседней комнаты появился криминалист. Валера Ратников был приземистым пузаном с клочками волос над ушами, короткими пшеничными усами и мясистым носом, на котором криво сидели очки с круглыми стеклами, издалека напоминающими пенсне.

— Здорово, — кивнул он Смирнову и принялся стаскивать перчатки.

— Привет. — Следователь протянул руку, криминалист вяло пожал ее. — Ну что?

— Ничего хорошего. — Ратников вытащил большой мятый платок в серую клетку и протер лысину, затем шумно высморкался и спрятал платок обратно. — Похоже, настоящий псих.

— А поподробнее? — Смирнов постучал карандашом по блокноту. — Есть что-нибудь важное?

— Это после вскрытия. — Криминалист устало опустился в кресло. — Сейчас могу дать только общую картину. Полный modus operandi завтра вечером. В лучшем случае.

— Что-что? — не понял Смирнов. — Какой еще операнди?

— Ну, «образ действия». То, как убийца обставил преступление, — пояснил Ратников.

— Ясно. Мы это называем «почерком».

— Буду знать. Так вот, как я уже сказал, получите свой «почерк убийцы» завтра вечером.

— Что-то быстро, — удивился Смирнов.

— Дело необычное. — Ратников взглянул на Дымина. — Ты что, ему не сказал?

— О чем? — напрягся следователь.

Оперативник вздохнул, отведя глаза.

— Этот парень абсолютно чокнутый, — сказал он. — Смотрел фильмы про маньяков?

— Ну!

— Из той же области.

— Это решать психиатрам, — проговорил Смирнов недовольно. — Не надо самодеятельности. — Он повернулся к Ратникову: — Выкладывай.

— Да ради бога! — Криминалист сложил руки на животе. — Убийца работал неторопливо, часа полтора. Он явно получал удовольствие и не торопился — знал, что в ближайшее время никто домой не вернется. Руки у него не дрожали. Но я бы не сказал, что он знаком с медициной. Он явно стремился причинить боль, но места для надрезов выбирал наугад. Профан.

— Или он маскировался, — вставил Смирнов.

— Возможно. — Ратников пожал плечами. — Но не думаю. Такие люди обычно делают все по полной программе. Знай он особенно болезненные зоны, он бы этим воспользовался. Но об этом лучше скажут психиатры.

Смирнов кивнул:

— Конечно. Давай по телу.

— Смерть наступила в результате болевого шока или потери крови. Точно скажу завтра. Жертву усыпили хлороформом, привязали к столу и заклеили рот скотчем. Затем преступник нанес семь резаных ран, предположительно кухонным ножом, который оставил в комнате. Думаю, он взял его в квартире, а не принес с собой. Во всяком случае, я нашел на кухне еще четыре из того же набора. Затем убийца вспорол жертве живот и разрезал прямую кишку и мочевой пузырь. Их содержимое он извлек и поместил в миску, тоже, я уверен, взятую в квартире. Миску поставил женщине на грудь. К этому моменту она была мертва. Затем он отклеил скотч, отрезал язык и засунул его во влагалище. — Ратников развел руками. — Вот так-то!

— Есть еще надпись, — вставил Дымин.

— А, да, — кивнул криминалист. — На правой руке трупа по-латыни написано «Memento 9».

— «Помни о девяти», — перевел Смирнов.

— Точно. Напоминает известную фразу «Memento mori», «Помни о смерти», да?

— Да. А при чем тут «девять»?

Криминалист пожал плечами:

— Понятия не имею. Мое дело обследовать тела, а не расшифровывать послания психов.

Смирнов пробежал глазами записи в блокноте.

— Итак, что убийца принес с собой? — спросил он.

— Я думаю, набор был примерно такой: сосуд с хлороформом, тряпка, чтобы пропитать ее и набросить на лицо жертвы, инструмент для имитации взлома, синий скотч, баллон с монтажной пеной и веревка.

— А ножницы?