Лестница Шильда

Край гистограммы был достаточно гладок, и общая форма ее не испытывала чрезмерных флуктуаций, поэтому несовпадение с расчетной кривой нельзя было объяснять случайными шумовыми эффектами. Что еще хуже, вся высокоэнергетическая статистика, выведенная под диаграммой, неопровержимо удостоверяла, что накопленный объем данных уже давно достаточен для построения достоверного спектра.

Райнци спросил:

— А мы не могли напутать с геометрией барьера?

Наблюдаемые частицы отражали путь коллапса нововакуума.

Касс впервые смоделировала процесс еще на Земле, и расчеты показывали, что начальная форма барьера будет зависеть как от чистого случая, так и от некоторых неконтролируемых деталей условий внутри Квиетенера. Но по мере распада барьер должен был приобрести сферическую форму, а все неровности и морщинки — успешно сгладиться.

По крайней мере, исходя из некоторых само собой разумеющихся предположений. Она сказала:

— Если преобразованная область изначально имела неправильную форму, это могло стабилизировать дефекты. Но я понятия не имею, что могло привести к первоначальным отклонениям.

— Какая-то незначительная примесь, недостаточная, однако, чтобы нарушить когерентность? — предположила Илен.

Касс пробурчала что-то в знак несогласия. Было бы, конечно, лучше располагать обзором с нескольких разных углов, что позволило бы отследить асимметрию рассеяния излучения. Но они сами пробудились к жизни, как только первые данные с ближайшего детекторного кластера активировали ближайшую фемтомашину, а информация со второго по близости кластера поступит в ту же точку еще только через микросекунду. К тому времени они уже будут давно мертвы.

Ее старая воплощенная личность получит картину хотя и грубую, но и куда более широкую. Она сама тут с иным заданием — это и есть ее единственный raison d’etre[19] — вытащить из первичных данных как можно больше смысла.

Энергетический спектр не отличался ни особой сложностью, ни необычной шириной, не был зубчат и неровен. Он не казался , чтобы приписать его нововакуумной области в форме сосиски, блина или пончика, не говоря уж о более экзотической структуре с фрактальной извилистой границей. Пик был такой же ширины и такого же типа симметрии, как и рассчитанный. Но он сместился выше по шкале энергии, а его «плечи» по обе стороны изменили направленность. Не то чтобы экспериментальный результат был зеркальным двойником теоретически вычисленного, но Касс чувствовала, что их можно перевести друг в друга достаточно простым и очевидным преобразованием. Если где-то там, в куче уравнений, поменять плюс на минус, то примерно график и получился бы.

Зулкифли уже понял кое-что большее.

— Если модифицировать оператор границы, поменяв местами его роли внутри и снаружи, мы получим превосходное согласие с экспериментом.

Касс пробрала дрожь ужаса. Если быть точной, она испытала переживание, от которого у ее земного, ныне фантомного тела, свело бы живот.

Если Зулкифли прав, то занятая нововакуумом область расширяется, а не коллапсирует.

Она спросила:

— Ты уверен, что это сработает?

Зулкифли отобразил произведенные им расчеты и наложил их на опытную гистограмму. Его кривая проходила точно по вершинам всех столбцов. Он нашел, в каком месте плюс меняется на минус.

Но…

— Это же невозможно, — заявила она.

Перемена ролей, предлагаемая им, была по-своему элегантна, но бессмысленна. Это было как утверждать, что они видят свет костра, в котором пыль сгорает, превращаясь в дрова. Сохранение энергии было предметом довольно тонких материй, даже в классической общей теории относительности. В КТГ, однако, все оказалось проще: плоский вакуум оставался неизменен от одного момента к другому, и все поразительное разнообразие законов физики было следствием этого простого требования. Хотя от повседневных понятий работы, тепла и энергии его отделяла целая пропасть, все же миллиарды самых обычных явлений, свидетельницей которых Касс была в своей жизни, оказались бы невозможны, если оператор границы, предложенный Зулкифли, верен, и дела обстоят совсем не так.

Наступило молчание. Никто не осмелился ей противоречить, как, впрочем, и отрицать великолепное согласие кривой Зулкифли с экспериментом.

Потом Ливия заговорила:

— Правила Сарумпета обеспечивают идеальную стабильность нашему собственному вакууму; это краеугольный камень, на котором Сарумпет возвел свою теорию. Нововакуум распадается так, как предсказывают эти правила. Каково же простейшее объяснение этого парадокса? — Она помолчала минуту, затем сформулировала свое решение: — Предположим, что сорта вакуума по-своему стабильны. Если существуют более общие законы, делающие это возможным — и включающие как частный случай правила Сарумпета, — мы бы никогда не пришли к ним из постадийных экспериментов, потому что мы никогда не работали с полным набором виртуальных частиц, составляющих жизнеспособный альтернативный вакуум!

Янн примирительно усмехнулся.