Лестница грез

- А мне к этой суровой барышне. Переоформить транзит надо. Сейчас нагоняй буду получать. Коробочку трюфелей припас на всякий случай, чтобы не очень базарила.

И с шумом вваливается в нашу комнату, доставая из портфеля вместе с документами конфеты.

- Я все слышала и базарить с вами, как вы выразились, не собираюсь. Дадут указание - сделаю. Так что можете разворачиваться со своими трюфелями. Жене подарите. У меня ваш шоколад вот где застрял, поперек горла, подавилась им.

Анна Павловна, так звали старшую кладовщицу, забыла ее раньше представить, рассмеялась:

- Он с разрешением и явился, Лейбзон очень раки любит, особенно крупные, ему уже их варят. Зелёная ты у нас ещё. Толик, а мы тоже раков уважаем. А ты, Олюшка? Равнодушна? А я обожаю. Под пиво еще так уплетаешь. Пальцы только наколоть можешь, если чистить не умеешь.

Толик пожал плечами:

- Нет проблем, сейчас машину подгоню.

Анна Павловна замотала головой:

- Э, нет, сюда не надо, на дом с доставкой. Сейчас черкну адресочек. Договорились. Не удастся пару ящиков, хотя бы один, в следующий раз долг отдашь.

Толик обрадованно вывалил почти полный портфель накладных вместе с коробкой конфет и шоколадкой «С праздником».

- Уберите к черту, себе в рот запихните, - каюсь, была грубовата, нарушила правила обходительного обращения с посетителями, но злости моей в тот момент не было предела.

А этот Толик скорчил рожу и начал хохотать: - Что, влетело тогда? Ты о раках не пиши, никто ж не заметит и не проверяет. Зинка так штамповала. Мне без разницы, лишь бы ваша печать была.

В транзитной ведомости таких наименований не было, какие притащил этот аферист. Какая клубника в конце ноября? А лягушки меня вообще добили, глаза на лоб полезли.

- Какие ещё лягушки? - меня раздирала еще большая злость, она подавляла рвавшийся изнутри наружу смех.

- Олечка, живые пухленькие, очень даже съедобные, особенно попка с ножками, - облизав свои противно пухлые, не по возрасту, губы и шмыгнув носом, вкрадчиво произнес великовозрастный Толик. - Не про нашу честь, Оленька, продукция, как и раки, тоже раз в неделю её отправляем в ресторан на Эйфелевой башне. Про такую слышала? Иногда и Москве перепадает, там тоже люди приличные живут. Киев москалями их обзывает, а они в ответ нас - хохлами. Вот так и дружим.

- А где вы столько лягушек ловите?

- Места знать надо, правда, Павловна? - он весело подмигнул нам обеим.- Олечка, ты слышала когда-нибудь о таких городах, как Килия, Рени, Измаил? Там местные жители их выращивают, а мы, потребкооперация, закупаем и продаём. Пока соберём на целый самолёт, сколько хозяйств надо объехать, - продолжал он, - потом туда-сюда с документами, везти в аэропорт, продукт скоропортящийся, надо все быстро. Да гори всё пропадом, вторые сутки на ногах, не знаю, когда домой доберусь, на диван рухну. Здоровый вроде мужик, а сил уже никаких. Вчера такой футбол пропустил: «Черноморец» со СКА.

Анна Павловна терпеливо ждала, когда бедняжка Толик выговорится.

- А ты сам-то этих жаб пробовал? - спросила она.

- Девчата, пальчики оближешь, как женские попки, все одна в одну - нежные, беленькие, с соусом.

Он от удовольствия и, наверное, сравнения с женскими задницами даже причмокнул, и от этого причмокивания меня чуть не вырвало. Я больше не могла смотреть на этого раково-лягушачьего снабженца. У Павловны он прикупил пару бутылок кубинского рома и сделал тётям ручкой.

- Какой хороший хлопец, от не повезло в жизни, так не повезло. Жена при родах окаменела.

- Как это?

- Та кто его знает, такие сложные роды, ой сложными были. Двойня, то ли тройня. Двое выжили, а жену парализовало. Хороший мужик, очень хороший, не сдал её в дом инвалидов. Сам ребятишек поднимает и за ней ухаживает.

- А дети маленькие?

- Артём, у Толика сколько лет девчушкам?

Артём почесал затылок:

- Моим двенадцать, значит, его пацанкам по десять. От хлопец влип, - огорченно вздыхала Артем. - Ему все сватали баб, хороших баб, а он всё за своё: лучше моей Танечки нет! Хоть ты убейся. Анюта, давай понемножку, сердце щемит, когда этого хлопца вижу.

Грузчик Артём, когда на складе не было посторонних, обращался к Анне Павловне по-свойски. Мне стало так неудобно за собственную грубость:

- А я его обидела, хорошо бы извиниться.

- Ишь, какая жалостливая, ещё неизвестно, кто кому больше сделал! Ты ему или он тебе, - сказала Анна Павловна, передавая бутылку с ромом:

- Артём, наливай.

- Что вы имеете в виду? - у меня мороз по коже пробежал.

- А тебе лучше и не знать, твоё дело маленькое. Сказали штамповать - штампуй, скажут разносить, регистрировать - делай, как скажут. И выбрось всё из головы.

- А с планового отдела тётка сказала, если что - мне отвечать.

- Лилия Иосифовна? Та слушай её больше, их только как с планом справиться интересует. А людям на жизнь нужно заработать.

- А что по бумажкам этим заработаешь?

- Артём, плесни ей в стакан, чтоб отстала с дурацкими вопросами. И когда начнешь соображать, не тупая вроде, выпьешь - расскажу.

Артём плеснул прилично и со злорадством спросил:

- Барышня, за ведром идти?