Лесной прадедушка (рассказы)

Он тоже навёл его на тёмный предмет, видневшийся на вершине дерева, но тут же отдал мне бинокль обратно, огляделся по сторонам и снял с плеча карабин. В бинокль можно было легко разглядеть притаившегося между суками небольшого медвежонка. Он сидел, обхватив передними лапами ствол дерева, и внимательно смотрел вниз на собаку.

- Идёмте-ка лучше отсюда, - сказал Альберт, поймав Альму и взяв её на поводок, - а то как бы с а м а не пожаловала.

- А разве э т о нам не поможет? - указал я на карабин.

- В крайнем случае, конечно, поможет, - ответил Альберт, - только ведь в заповеднике бить зверя не полагается. Да и этот малыш, на кого он тогда останется? Ещё дитя малое, ишь как притулился.

Когда мы отошли подальше от поляны, с вершины пихты раздался громкий призывный крик, похожий на детский плач, - медвежонок звал свою мать.

- Не кричи, потерпи малость, сейчас заявится, - улыбнулся Альберт.

И действительно, вдали уже слышалось тревожное ворчание и хруст валежника под ногами тяжёлого зверя.

Мы поспешили удалиться, чтобы не помешать этой трогательной, но малоприятной для посторонних встрече.

Чем выше мы поднимались по склону, тем чаще на полянах и по ложбинам среди пихт попадались участки высокогорного клёна. Наконец мы выбрались в субальпику - на границу леса и альпийских лугов. Здесь пихты и клёны встречались всё реже и реже, их сменило высокогорное берёзовое криволесье. На полянах густо разросся рододендрон. С тропы невозможно было свернуть. Неожиданно Альма повела носом, но не кинулась со всех ног, как за белкой. Наоборот, вся вытянувшись, она стала осторожно красться среди ползущих по земле гибких стеблей. С трудом пробираясь сквозь заросли, мы следовали за собакой. Было интересно узнать: кого же она почуяла и почему не бежит, а так осторожно крадётся?

Альберт на всякий случай снял с плеча карабин. "Уж не медведь ли? Здесь, в зарослях рододендрона, ему очень легко затаиться". Но вряд ли собака станет его так странно, по-кошачьи, выслеживать.

Вдруг Альма остановилась как вкопанная среди густых, непролазных зарослей. Сомнений не было - собака стояла на стойке.

Я скомандовал: "Вперёд!"

Альма рванулась, и из-под кустов с треском взлетел горный тетерев. На лету он был очень похож на нашего обыкновенного косача, только как будто немного поменьше. Тетерев полетел низко, над самыми зарослями, и скрылся в березняке. Альма всё так же стояла на стойке. Потом она обернулась к нам, будто спрашивая: "Почему же вы не стреляли?"

- Нельзя стрелять, - погладив собаку, сказал я. - Ведь мы в заповеднике.

Но Альма, конечно, не могла понять моих слов. В этот день она находила нам то белок, то медвежонка, а мы всё отзывали её. Видимо, это было не то, чего мы искали. Наконец она нашла такую дичь, за которой нельзя гнаться по следу с лаем, а нужно осторожно подкрасться к ней. И Альма подкралась. По команде "Вперёд!" она выпугнула дичь и снова осталась на месте. Она сделала всё, как её учил старый хозяин, но новый хозяин почему-то и тут не выстрелил. Альма явно недоумевала, что же теперь от неё хотят.

А мы тоже не могли объяснить ей, что нам ничего убивать не надо. Нужно только видеть - какие звери и птицы населяют этот заповедный лес. И Альма прекрасно помогла нам. Мы с Альбертом остались очень довольны. Однако охотничья страсть нашей четвероногой помощницы была совсем не удовлетворена, и на обратном пути Альма уже почти не искала ни зверя, ни птицы. Ведь всё равно мы ни в кого не стреляли. Собака уныло плелась позади нас до самого дома.

Это путешествие в горы оказалось для меня очень трудным, и я без сил опустился на крылечко. Альма села рядом и грустными внимательными глазами смотрела на меня. Казалось, она хотела угадать, что же мне всё-таки от неё нужно. Наконец она нерешительно встала, посмотрела на дверь. Я открыл её.

Альма побежала в комнату и через секунду вернулась назад. В зубах она держала мою тапочку.

"Может, тебе это нужно?" - казалось, спрашивала она.

- Вот так умница! - обрадовался я, снимая тяжёлый горный ботинок и надевая лёгкую тапку.

Альма со всех ног бросилась в комнату и принесла мне вторую. Я погладил и поласкал собаку.

"Так вот какая дичь нужна ему", - видно, решила она и стала таскать мне из комнаты всё подряд: носки, полотенце, рубашку.

- Довольно, довольно! - смеясь, кричал я, но Альма не унималась, пока не перетаскала всё, что только смогла достать и принести.

С тех пор она начала прямо изводить меня. Стоило только мне забыть запереть в комнату дверь, и Альма уже тащила оттуда что-нибудь из одежды. Так она старалась угодить мне целый день. А ночью она спала на крыльце, возле моей комнаты, и никого ко мне не впускала.

Но дружбе нашей скоро должен был наступить конец. Я уезжал из Гузерипля в Майкоп, а оттуда - в южный отдел заповедника. Я решил взять Альму с собой и, проезжая через Хамышки, отдать её хозяину.

Наконец мы тронулись в путь. Дорога была отвратительная. Я положил вещи на подводу, а сам шёл впереди пешком. Альма весело бегала возле дороги.

Но вот в долине показались и Хамышки.