Лесной край

Несмотря на все свои вздохи, Вьюн обрадовался спотыкачу и первым делом ухватился за кувшинчик. Его кадык заходил ходуном, когда он припал к посудине. «Да» — подумал мальчик. — «Еще не алкаш, но большой любитель выпить. Ну тем и лучше, разговор пойдет легче». После того, как Вьюн чуть ли не залпом выдул сразу половину кувшинчика, он набросился на кашу. Видно, что он был сильно голоден, а Мальт не счел нужным накормить лазутчика, поэтому каша просто залетала почти непрожеванной прямо в желудок. Хорошо закусив, Вьюн опять присосался к кувшину, который Ольт и не думал у него забирать. Полупустой желудок и неумение местных пить сослужили разбойнику плохую службу. Через какое-то время его развезло. И он, еще не до конца окосевший, задумался о своей дальнейшей горемычной жизни и его потянуло на разговор о своей дальнейшей судьбе, причем разговаривал он скорее сам с собой, чем с мальчишкой.

— Крильта нет, денег нет, как дальше жить? И податься-то некуда, кому я такой нужен? Никому. Значит вот и кончится моя жизнь никчемная. Вы ведь меня убьете. — в его голосе не слышалось ни вопроса, ни надежды. Простая констатация фактов. Ольту это было на руку. Уж он-то знал, что чтобы кого-то завербовать, надо сначала лишить человека всего, а потом дать ему капельку того, чего он лишился и самое главное, это надежду, что можно вернуть все.

— Обязательно убьем. — Ольт задумчиво посмотрел на совсем упавшего духом Вьюна. — Или не убьем. Нам ты не нужен. Разве что Кведру. Но мы ему весточку кинем, что это ты заманил десяток Мальта в засаду. Да и до самого Кведра обещал добраться и будешь ты от него бегать как заяц по кустам или доказывать на дыбе, что это не так. Что, подкинуть тебя барону?

— Вам-то я что плохого сделал? Лучше добейте сразу. Все равно никому я не нужен. Столько лет прожил, а ничего не нажил. И никто про меня не вспомнит, не заплачет, ни жены, ни детишек. Может отпустите? — закручинился разбойник. Судя по всему, спотыкач добрался до желудка Вьюна и сотворил свое грязное дело. Он совсем раскис. По его грязной, заросшей жидким волосом, роже потекли пьяные слезы. Да, все мы себя жалеем, когда нас припрет. И все такие милые и безгрешные, прямо ангелы небесные. Но еще с прошлой жизни Ольт сделал для себя вывод, которого придерживался и в этой жизни: каждый получает то, что заслуживает. И не надо кивать, что мол жизнь такая, что люди плохие, что так обстоятельства сложились… Впрочем, он не собирался заниматься морализаторством с разбойниками, не без основания полагая, что все равно бесполезно, да и не поймут. По-хорошему надо было бы сразу добить лазутчика, но Ольту были нужны его связи. И он хотел, чтобы тот сам предоставил ему сведения.

— Ишь ты, как прижало, сразу заголосил: «А меня-то за что?» Есть вообще-то — за что, но нам лично ничего плохого не сделал. Так что может и отпустим… Если расскажешь о том куда ходил, с кем говорил?

Хоть Вьюн и говорил о том, что видимо ему не жить и ожидал скорой смерти, но на самом деле жить видимо хотелось, а может просто решил облегчить душу перед смертью и он напрягся, рассказывая все, что помнил, рассчитывая задобрить своих мучителей. А помнил он многое, память у него оказалась феноменальная и, не смотря на опьянение, а может и благодаря ему, с него спали последние барьеры, если они у него и были, и он говорил и говорил, в надежде, что если не заработает помилование, то хотя бы заработает быструю и легкую смерть.