Лернейская гидра

Перед глазами Пуаро стояло лицо рыжеволосой девушки и слышался ее звонкий твердый голос: «Я не могу с вами согласиться». Джин Монкрифф была против эксгумации. У нее было вполне резонное объяснение этому, тем не менее факт остается фактом. Решительная, находчивая, деятельная девушка, влюбленная в мужчину, связанного по рукам и ногам больной супругой, которая могла прожить еще много лет — ведь сестра Гаррисон говорила, что болезнь миссис Олдфилд была далеко не такой тяжелой, как та хотела это представить.

Пуаро вздохнул.

— О чем вы думаете? — спросила сестра Гаррисон.

— Как жаль, что все так сложилось… — промолвил в ответ Пуаро.

— Никогда не поверю, что он знал об этом, — сказала сестра Гаррисон.

— Уверен, что он об этом не знал, — согласился Пуаро.

Открылась дверь, и вошел сержант Грей. В руке он держал нечто, завернутое в шелковый платок. Развернув, он бережно положил этот предмет на стол. Это оказалась светло-розовая финифтевая пудреница.

— Та самая пудреница, — сказала сестра Гаррисон.

— Я ее нашел в ящике комода мисс Монкрифф, в саше[14]для носовых платков, — пояснил сержант Грей. — Отпечатков вроде бы нет, но осторожность не помешает.

Обернув руку платком, он нажал пружину, и пудреница открылась.

— На пудру не похоже, — сказал Грей.

Он обмакнул палец в порошок и осторожно лизнул.

— Вкуса не чувствуется.

— Мышьяк не имеет вкуса, — заметил Пуаро.

— Я немедленно отдам его на экспертизу, — заявил Грей и взглянул на сестру Гаррисон: — Вы можете показать под присягой, что это та самая пудреница?

— Да. Я в этом уверена. За неделю до кончины миссис Олдфилд я видела мисс Монкрифф в кабинете именно с этой пудреницей.

Сержант Грей со вздохом взглянул на Пуаро и кивнул. Сыщик позвонил в звонок.

— Будьте любезны, пригласите сюда моего слугу.

Джордж, скромный и неприметный, каким и положено быть идеальному слуге, вошел и выжидательно посмотрел на хозяина.

— Мисс Гаррисон, — начал Пуаро, — вы опознали эту пудреницу как ту, что была у мисс Монкрифф более года назад. Не удивляет ли вас то обстоятельство, что эта пудреница была продана фирмой «Вулворт» всего несколько недель назад. Скажу больше: пудреницы такой формы и цвета в продаже всего три месяца…

Сестра Гаррисон с трудом сглотнула, глаза ее округлились. Она смотрела на Пуаро как завороженная.

— Видели вы прежде эту пудреницу, Джордж? — спросил между тем сей достойный джентльмен.

— Да, сэр, — выступил вперед Джордж. — Я наблюдал, как сестра Гаррисон приобрела ее в магазине фирмы «Вулворт» в пятницу, восемнадцатого числа прошлого месяца. По вашему распоряжению я всюду следовал за этой леди. В день, о котором я упомянул, она отправилась на автобусе в Дарнингтон и приобрела означенную пудреницу. Вечером того же дня она отправилась в дом, где квартирует мисс Монкрифф. В соответствии с полученными указаниями я, опередив ее, спрятался в холле. Я проследил, как она проследовала в спальню мисс Монкрифф и положила пудреницу в комод. Мне это было хорошо видно через щель — дверь была чуть прикрыта. Потом эта леди удалилась, думая, что ее никто не заметил. Должен уточнить, что в этой деревне никто не запирает дверей, а на дворе было темно.

— Вы можете дать объяснения всем этим фактам, сестра Гаррисон? — довольно язвительно осведомился Пуаро. — Боюсь, что нет. Мышьяк в пудренице появился после того, как она была куплена, но до того, как вы вынесли ее из дома мисс Бристоу. С вашей стороны было весьма неразумно держать при себе мышьяк, — добавил он мягко.

Сестра Гаррисон закрыла лицо руками и тихим безжизненным голосом произнесла:

— Да, это правда… Все правда… Я убила ее — и напрасно… Все напрасно… На меня нашло какое-то затмение…

7

— Я должна попросить у вас прощения, мосье Пуаро, — сказала Джин Монкрифф. — Я была так зла на вас — ужасно зла. Мне казалось, что вы делаете только хуже.

— Поначалу так оно и было, — с улыбкой признал Пуаро. — Как в греческом мифе о Лернейской гидре — отрубаешь одну голову, а на ее месте вырастают две новых. Поэтому сначала слухи только множились. Но мне, как и моему тезке Гераклу, нужно было обнаружить самую первую, еще не срубленную голову. Кто пустил этот слух? Довольно быстро обнаружилось, что вдохновителем всего этого была сестра Гаррисон. Она казалась очень милой женщиной, умной и доброжелательной. Но во время нашей беседы почти сразу же допустила грубую ошибку: пересказала мне якобы подслушанный ею разговор между вами и доктором. Вот этот-то разговор и был совершенно неправдоподобным, прежде всего психологически. Если бы вы с доктором и собирались убить миссис Олдфилд, то при вашем уме и уравновешенности вы не стали бы обсуждать это в комнате с открытой дверью, где вас кто угодно мог услышать. Кроме того, приписанные вам слова никак не вязались с вашим характером. Это была манера речи куда более зрелой женщины совершенно иного темперамента. Именно такие слова употребила бы в подобной ситуации сама сестра Гаррисон.