Лепила (СИ)

Алекс Любич Лепила

Введение

Казалось, весь мир заполнила боль. Встающее солнце невыносимо слепило глаза даже сквозь зажмуренные веки и «тактические» солнцезащитные очки. Каска давила на голову, даже непонятно, как ее удалось натянуть, удивительно, что голова вообще в дверь прошла, когда снимались с пункта временной дислокации. И во рту будто стая кошек отметилась.

Каждое слово переговаривающихся рядом солдат резало по ушам, звук работающего дизеля дрелью врезался в череп, отлетающие из-под колес камешки били по кузову «Дефендера», отдаваясь в голове ударами кувалды. Еще и жара, хотя день только собирался начаться. С трудом вынув из подсумка флягу, я трясущимися пальцами отвинтил крышку и жадно одним мощным глотком отпил не меньше пары стаканов еще холодной воды.

Стараясь не делать резких движений, повернулся боком и отплевался через борт от пыли, что летела из-под колес идущего впереди джипа, от которой не особо помогал натянутый на лицо шемах. Чуть полегчало.

Ненавижу Африку. Ненавижу эту пустыню, эту пыль и песок. Ненавижу местных. Все тут ненавижу. Еще больше ненавижу похмелье африканским утром. Хорошо, что уже завтра мы улетаем отсюда, пару дней перекантоваться на базе, потом еще один борт до Штатов, и я дома.

— А ты горазд бухать, Миша, особенно для американца, — ткнул меня в бок сидящий рядом невысокий крепыш с тремя капитанскими звездами на шевроне. Удивительно, но этот тычок никак не повлиял на мое отвратительное самочувствие. Наверное, хуже просто некуда.

— Ярик, осторожнее, — на всякий случай скривился я, — Да и американец из меня такой же, как из тебя голландец. Ничего, что мы тут по-русски треплемся и твои собственные подчиненные ни слова не понимают?

— Похрен на подчиненных. Пиво будешь?

Вот гад же! У него пиво есть, а он это уже полчаса старательно скрывает. Не иначе, страданиями моими наслаждается, мерзавец. Ярослав Домбровский, ставший за последний год моим другом командир взвода голландского Ландмахта на международной миссии в этой заднице мира под названием Мали, поляк родом из Кракова, решил поиздеваться напоследок.

Резко поднимаю голову и поворачиваюсь к нему. Каска ударяется о стойку тента, и голова взрывается новым взрывом боли.

Не иначе, эту гнусную польскую морду все-таки совесть заела. Ярослав сжалился надо мной и выудил из стоящего между его ног рюкзака пару банок пива, одну из которых сунул мне в руки. Пиво взболталось от дорожной тряски, банка облила руки пеной, но попытка пива сбежать была пресечена. И только сейчас начала действовать таблетка, что была принята с утра на несвежую голову.

Какой же это кайф! Холодное пиво жарким африканским похмельным утром! Есть в мире счастье! Головная боль быстро начала отступать, уже и каска не казалась такой тяжелой, и бронежилет не давил на плечи и не мешал дышать. Жизнь начала налаживаться.

— Все-таки ты зараза, Домбровский, — сказал я, выбросив пустую банку куда-то на обочину. — Нет в тебе гуманизма и сострадания. Например, ко мне.

— Это чойта? — делано возмутился капитан, — Пиво ты получил. Чего же тебе еще надо, хороняка?

«Иван Васильевич меняет профессию» его любимый фильм был из просмотренных вместе, нахватался цитат.

— А раньше пиво выдать не мог, издевательский ты издеватель? Это потому, что я строем не хожу, да?

Домбровский громко заржал. Сидящий напротив меня пулеметчик Барт спросил капитана о предмете веселья, тот довольно точно перевел все на голландский, тут уже в голос заржали все сидящие в машине. Еще в начале нашего взаимодействия они пристали ко мне на тему порядков в российской армии, как будто я мог хоть что-то про это знать, пришлось найти в интернете массу военных мудростей типа «если на гражданке есть умные, почему они строем не ходят?», от которых голландцы пришли в полный восторг. Что любопытно, шутки с русского на голландский, в основном, отлично переводятся без потери смысла, хотя между языками мало похожего.