Леопард

– Молчи. Я получил новое письмо. С фотографией. Представляешь, каково мне было увидеть на фотографии Аделе – в моей машине и с ножом в горле? Письмо было подписано Боргни Стем-Мюре. Она требовала денег, угрожая заявить на меня в полицию и обвинить в убийстве Аделе Ветлесен. Я понял, что нужно ее убрать. Но мне понадобилось алиби на случай, если в полиции догадаются связать меня с Боргни и попыткой шантажа. Вообще-то, я думал отправить открытку, написанную Аделе, когда в следующий раз буду в Африке, но теперь мне в голову пришло кое-что получше. Я связался с Юлианой и послал ее в Гому. Она полетела туда под именем Аделе, отправила открытку из Кигали, заехала к ван Боорсту и купила у него яблоко, которым я собирался угостить Боргни. Когда Юлиана вернулась, мы с ней встретились в Лейпциге. И я позволил ей стать первой, вкусившей яблочко. – Тони хохотнул. – Бедняжка думала, это моя новая сексуальная причуда.

– И ты… ее ты тоже убил?

– Да. А потом Боргни. Я поехал за ней. Она как раз открывала ворота своего дома, когда я подкрался к ней с ножом. Привел ее в подвал, где все подготовил заранее. Навесной замок. Яблоко. Я воткнул ей в шею шприц с кетаномином, а потом уехал в Шиен, на встречу с инвесторами, чтобы они стали моими свидетелями. Алиби. Я знал, что, пока я смакую белое вино, Боргни сделает за меня всю работу. В конце концов они всегда дергают за шнурок. Потом вернулся, вошел в подвал, забрал навесной замок, на который запирал Боргни, вынул у нее изо рта яблоко и поехал домой. К тебе. Мы занимались любовью. Ты еще притворилась, что кончила. Помнишь?

Лене покачала головой, она не в силах была выговорить ни слова.

– Закрой глаза, я сказал.

Она почувствовала, как он провел пальцами по ее лбу и, будто агент похоронного бюро, опустил ей веки. Услышала его голос, звучащий нараспев, словно он беседовал сам с собой:

– Ему нравилось меня бить. Теперь я его понимаю. Ощущение власти, которое испытываешь, причиняя боль, видя, как другой человек уступает, как воля твоя осуществляется и на земле, как на небе.

Она ощущала его запах, и еще запах женщины. А потом прямо у нее под ухом вновь зазвучал его голос:

– Пока я их убивал, что-то произошло. Как будто их кровь пролилась на зернышко, которое дремало во мне все это время. Наконец-то я понял, что видел тогда во взгляде отца. И узнал. Точно так же, как он видел во мне себя, я узнавал его, когда смотрелся в зеркало. Мне нравилась власть. И чужое бессилие. Мне нравилась игра, риск, пропасти и вершины. Когда стоишь на вершине, головой в облаках, и внемлешь ангельскому хору, то тебе для полноты ощущения непременно нужно слышать, как под ногами у тебя шипит адское пламя. Мой отец это знал. А теперь и я знаю.

Красные пятна заплясали у Лене под закрытыми веками.

– Я и сам не представлял, как сильно я его ненавидел. Но как-то раз, через пару лет после моего бегства из дома, я стоял с девушкой на опушке леса, неподалеку от клуба, где были танцы. Вдруг на меня накинулся один парень. Я видел, у него в глазах пылает ненависть. И тут мне почудился отец, идущий с лопатой наперевес на нас с мамой. Я отрезал тому парню язык. Меня схватили и осудили. Так я понял, что делает с человеком тюрьма. И почему отец и словом не обмолвился о том, как тянул свой срок. Мне и дали-то не так много. И все равно я чуть не сошел с ума. Там-то, в тюрьме, я и понял, что мне делать. Я обязан был упечь его в тюрьму за убийство матери. Не убивать, а замуровать в тюрьме, похоронить заживо. Но для этого мне нужны были доказательства – останки матери. Чтобы их найти, я построил хижину там, высоко в горах, подальше от людей. Чтобы нечаянно не встретить кого-нибудь, кто узнал бы мальчишку, сгинувшего в пятнадцать лет. Каждый год я километр за километром обшаривал плоскогорье. Едва сходил снег, как я брался за дело, работал в основном по ночам, когда в горах никого нет, прочесывал обрывы и места оползней. Иной раз ночевал в туристических хижинах, все равно туда заглядывали лишь случайные туристы. Но кто-то из местных все-таки меня заприметил, поползли слухи о призраке сына Утму. – Тони душил смех. Лене открыла глаза, но Тони этого не заметил, он изучал мундштук, который как раз вынул из кармана халата. Она поспешила снова закрыть глаза.