Леопард

Микаэль Бельман понимал, что они изо всех сил жмут на газ, но колеса пробуксовывают все в той же колее, в которой увязли уже давно, однако важно то, что они все еще готовы жать на газ. Он не сомневался, что Ховассхютта – это то бревно, которое можно будет подложить под колеса и выбраться на дорогу.

– Но мы ведь отмели не всех любовников и супругов, – сказал Бельман, покачиваясь на каблуках. – Только тех, кто не вызвал подозрений. А у кого на момент убийства не было алиби?

– У Расмуса Ульсена!

– Верно. Когда я был в стортинге и разговаривал с Расмусом Ульсеном, он признал, что несколько месяцев назад жена его слегка приревновала. Что была девица, с которой он флиртовал. И Марит Ульсен уехала в Ховассхютту на пару дней, чтобы подумать. Это может совпасть со временем событий в Ховассхютте. А вдруг она там не только думала? Что, если она мстила? И вот еще информация. В ту ночь, когда жертвы были в Ховассхютте, Расмуса Ульсена в Осло не было, потому что он забронировал себе номер в Устаусете. Почему Расмус оказался в тех краях, когда его жена была в Ховассхютте? Провел ли он ночь в гостинице или же совершил небольшую вылазку на лыжах?

Взгляды присутствовавших уже не казались сонными и усталыми, ему почти удалось зажечь в них огонь. Он ждал ответа. Честно говоря, когда следственная группа так велика, устраивать импровизированный мозговой штурм – не самый эффективный способ расшевелить сотрудников, но все они давно уже распутывают вместе это дело, и каждый успел набить себе синяки, убедиться в ошибочности своих на сто процентов точных предположений и фантастических гипотез и от этого несколько упасть духом.

У одного из молодых вырвалось:

– Он мог в тот вечер без предупреждения появиться в хижине и застать ее на месте преступления. Увидел ее и снова исчез. И все тихо и спокойно спланировал.

– Не исключено, – сказал Бельман, подошел к кафедре и взял одну из своих бумаг. – Аргумент номер один в пользу такой теории я только что получил из расчетного центра «Теленора». Запись свидетельствует о том, что Расмус Ульсен утром того дня разговаривал со своей женой. Давайте предположим, что он знал, к какой хижине она направляется. Аргумент номер два в пользу этой гипотезы – информация о погоде: тогда весь вечер и всю ночь светила луна и была хорошая видимость, так что он мог добраться туда на лыжах с тем же успехом, что и Тони Лейке. Аргумент номер один против этой гипотезы: зачем ему убивать кого-то еще, кроме собственной жены и ее возможного партнера?

– А вдруг у нее их было несколько? – крикнула одна из следачек, низкорослая и грудастая. Бельман так привык считать ее лесбиянкой, что даже забавлялся мыслью, не пригласить ли ее как-нибудь вечерком к Кайе. Конечно, это была только мысль. – Может, они там оргию устроили.

По залу прокатился смех. Вот и прекрасно, атмосфера уже немного разрядилась.

– Может, он не видел, с кем у нее был секс, с мужчиной или с женщиной, видел только, что под простыней что-то происходит, – сказал кто-то. – Вот и решил перестраховаться.

Новый взрыв смеха.

– Прекратите, у нас нет времени на эту чепуху, – крикнул Эскильдсен, один из самых опытных следователей – никто даже точно не знал, как давно он расследует убийства. В комнате стало тихо. – Вы, салаги, небось и не помните то дело, которое несколько лет назад раскрыли в убойном отделе. Тогда все думали, что в Осло орудует маньяк, – продолжал Эскильдсен. – А когда нашли убийцу, оказалось, что в одном случае у него был мотив. Но он знал, что, если будет только одна эта жертва, его-то и заподозрят в первую очередь, и убивал других, чтобы все выглядело как серия убийств, совершенных ненормальным преступником.

– Черт, – вскинулся молодой. – Да неужели убойный отдел действительно сумел раскрыть убийство? Разве что случайно.

Парень, ухмыляясь, огляделся по сторонам, ожидая одобрения, но никто его не поддержал, и краска медленно залила его лицо. Ведь все, кто хотя бы недолго расследовал убийства, помнили это дело. В полицейских школах Норвегии его использовали как пример. Оно вошло в легенду. Так же как и тот, кто его распутал.

– Харри Холе.

– It’s Neil McCormack, Holy. How are you? And where are you?[107]

Маккормаку совершенно отчетливо послышалось, что Харри ответил «В коме», но, может, это просто название какого-то норвежского местечка.

– I talked to Iska Peller[108]. Как ты и говорил, она мало что могла рассказать о той ночи, зато что касается следующего вечера, тут напротив…

– Да?