Леопард

– Когда я вернулась домой из больницы в то лето, то не смогла открыть дверь в свою комнату. Не смогла, и все. Потому что знала: открою дверь, а он там висит. Опять. И это будет моя вина.

– Это всегда наша вина, правда?

– Правда.

– И никто не убедит нас в том, что это не так, даже мы сами. – Харри выбросил окурок в темноту и закурил новую сигарету.

Теплоход внизу причалил к пристани.

В бойницах бункеров тоскливо свистел ветер.

– Почему ты плачешь? – спросил он тихо.

– Потому что это моя вина, – прошептала она, глотая слезы. – Я виновата во всем. Ты ведь все время это знал, да?

Харри затянулся. Вынул сигарету изо рта и выдохнул дым на огонек.

– Нет, не все время.

– А когда?

– Когда увидел лицо Бьёрна Хольма в дверях дома на Хольменвейен. Бьёрн Хольм – хороший эксперт, но он не Де Ниро. Сразу стало ясно, что он удивился по-настоящему.

– И все?

– Этого хватило. По выражению его лица я догадался, что он и не подозревал, что я вышел на след Лейке. Значит, он не видел этого имени на моем мониторе, и это не он рассказал обо всем Бельману. И если кротом был не Бьёрн, оставался только один человек.

Она кивнула и смахнула слезы.

– Почему ты ничего не сказал? Не сделал? Не отрубил мне голову?

– А зачем? Я предположил, что у тебя были свои веские причины.

Она покачала головой, уже не смахивая слезы.

– Я не знаю, что он тебе пообещал, – сказал Харри. – Возможно, какую-то важную должность в новом, всесильном Крипосе. И я был прав, когда сказал, что тип, в которого ты влюблена, женат, что он говорит, что уйдет от жены и детей ради тебя, но никогда этого не сделает.

Она тихо всхлипывала, низко опустив голову, как будто та вдруг стала очень тяжелой. Как цветок под дождем, подумал Харри.

– Я только не могу понять, почему ты захотела встретиться со мной сегодня вечером, – сказал он и неодобрительно посмотрел на сигарету. Может, перейти на какие-нибудь другие? – Сначала я решил, ты хочешь признаться, что это ты крот, но быстро понял, что не поэтому. Мы что, чего-то ждем? Что-то должно произойти? Я ведь уже выведен из игры – чем же я могу навредить теперь?

Она посмотрела на часы. Шмыгнула носом.

– Мы не могли бы поехать к тебе домой, Харри?

– Зачем? Нас что, кто-то там ждет?

Она кивнула.

Харри залпом допил остатки из фляги.

Дверь была взломана. Деревянные щепки на лестнице свидетельствовали: вскрывали фомкой. Без изысков и затей. Полиция.

Харри повернулся, стоя на лестнице, и взглянул на Кайю, которая вышла из машины и стояла, скрестив руки на груди. Потом вошел в дом.

В гостиной было темно, единственный свет проникал из открытого бара. Но и этого было достаточно, чтобы узнать человека, который сидел в тени у окна.

– Комиссар Бельман, – сказал Харри. – Ты сидишь в кресле моего отца.

– Я позволил себе это, – сказал Бельман, – потому что от дивана пахнет довольно специфически. Даже собака испугалась.

– Могу ли я что-то предложить тебе? – Харри кивнул на бар и сел на диван. – Или ты уже сам нашел?

Харри заметил в полумраке, что комиссар покачал головой.

– Не я. Собака нашла.

– Мм… Я исхожу из того, что у вас есть ордер на обыск, но мне любопытно, на каком основании?

– Анонимный сигнал о том, что ты контрабандно ввез в страну наркотики, использовав невиновного человека, и что они, возможно, находятся здесь.

– Неужели?

– Собака, натасканная на поиск наркотиков, тут кое-что нашла – комок желто-коричневого вещества, упакованный в фольгу. Не вполне понятного вещества, не похожего на то, что мы обычно конфискуем внутри страны. Вот теперь думаем, не отдать ли его на анализ.

– Думаете?

– Возможно, это опиум, а возможно, пластилин или глина. Все зависит от…

– От чего?

– От тебя, Харри. И от меня.

– Неужели?

– Если ты согласишься оказать нам услугу, может быть, я склонюсь к мысли, что это все-таки пластилин, и ничего не стану отдавать на анализ. Потому что руководителю следует беречь ресурсы, не так ли?

– Ты руководитель, тебе виднее. Что за услуга?

– Ты человек, с которым можно говорить без обиняков, Холе, поэтому я тебе скажу открытым текстом. Я хочу, чтобы ты взял на себя роль козла отпущения.

На самом донышке одной из бутылок «Джима Бима» на журнальном столике виднелось что-то коричневое, но Харри удержался от искушения приложить бутылку ко рту.