Леопард

Облака разошлись, и равнину снова залило колдовским синеватым светом, в котором фосфоресцировали даже тени, замершие, словно в стоп-кадре.

Колкка пошел спать, но Харри догадывался: финн лежит в спальне с открытыми глазами и с всеми прочими органами чувств начеку.

— Если тебе не хватало звездного неба над Гонконгом, посмотри сюда, — сказала Кайя.

— Не помню никакого звездного неба, — сказал Харри и закурил.

— А ты скучаешь по чему-нибудь в Гонконге?

— По стеклянной лапше Ли Юаня, — сказал Харри. — Причем каждый день.

— Ты в меня влюблен? — Она чуть понизила голос и внимательно посмотрела на него, стягивая волосы в хвостик.

Харри подумал.

— Сейчас нет.

Она засмеялась, на лице ее было написано удивление:

— Сейчас — нет? Как это?

— Пока мы тут, эта часть меня как бы отключена.

Она покачала головой:

— Ты больной, Холе.

— Ну, что до этого, — Харри улыбнулся кривоватой улыбкой, — то тут сомнений практически нет.

— А что будет, когда эта работа закончится через… — она посмотрела на часы, — десять часов?

— Тогда я, может, опять буду в тебя влюблен, — сказал Харри и положил руку на стол рядом с ее рукой. — Если не раньше.

Она посмотрела на их руки. Увидела, насколько его рука больше. Насколько ее — изящнее. Его рука была бледная, узловатая, в узоре выступающих вен.

— То есть ты можешь влюбиться и до того, как работа будет закончена? — Она накрыла его руку своей.

— Я хотел сказать, что работа может закончиться прежде, чем это пройдет…

Она убрала свою руку.

Харри удивленно посмотрел на нее:

— Я только хотел сказать…

— Слушай!

Харри затаил дыхание и прислушался. Но ничего не услышал.

— Что это было?

— Похоже на машину, — сказала Кайя, всматриваясь в окно. — Что скажешь?

— Да нет, вряд ли, — сказал Харри. — До ближайшей дороги, которая не закрыта на зиму, больше мили. А как насчет вертолета? Или снегохода?

— Или моего больного воображения? — вздохнула Кайя. — Звука больше нет. Сейчас мне кажется, что его и не было. Извини, когда немного побаиваешься, наступает гиперчувствительность…

— Да нет. — Харри выдернул револьвер из заплечной кобуры. — Нормальный страх и нормальная чувствительность. Опиши, что ты слышала. — Он встал и подошел к другому окну.

— Да говорю же, ничего!

Харри приоткрыл окно.

— У тебя слух лучше, чем у меня. Послушай еще.

Они сидели и слушали тишину. Минуты шли.

— Харри…

— Т-с-с.

— Или сюда и сядь, Харри.

— Он здесь, — сказал Харри вполголоса, словно бы разговаривая сам с собой. — Он сейчас здесь.

— Харри, ну теперь у тебя гиперчувстви…

Раздался приглушенный грохот. Звук был низкий, глубокий и будто бы медленно катящийся, не резкий, а глуховатый, как отдаленный гром. Но Харри знал, что гром при ясном небе и минус семи — редкость.

Он затаил дыхание.

А потом услышал. Снова загрохотало, но уже иначе, не похоже на гром, еще ниже, на мощных басах, звуковые волны толкали воздух и ощущались всем телом. Харри слышал этот звук только раз в жизни, но знал, что никогда его не забудет.

— Лавина! — крикнул Харри и бросился к спальне Колкки, которая выходила на гору. — Лавина!

Дверь в спальню распахнулась, на пороге стоял Колка без малейших следов сна на лице. Они почувствовали, как содрогнулась земля. Это была большая лавина. И будь у хижины даже каменный фундамент и подвал, они бы все равно никак не успели туда спуститься. Потому что вслед за финном вылетели осколки окна, выдавленного воздухом, который огромная лавина гнала перед собой.

— Держите меня за руки! — прокричал Харри, стараясь перекричать грохот, и протянул одну руку Кайе, другую Колкке. Он увидел, как оба кинулись к нему, и тут воздух словно выдавило из хижины, как будто лавина дышала — сначала выдохнула, потом вдохнула. Он почувствовал, как Колкка до боли сжал его руку, и ждал, когда Кайя сделает то же самое. А потом на хижину обрушилась снежная стена.

Глава 58 Снег