Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки

Почему же организация ГКЧП была столь слабой, что это сразу бросалось в глаза даже людям, которые никогда в жизни не соприкасались с подобными вопросами? Во многом проливает свет на эту проблему одна из бесед автора с В. М. Прилуковым. Он, в частности, рассказал, что за три дня до 19 августа у него состоялась доверительная встреча с В. А. Крючковым, и тот посетовал на то, что люди, казалось бы, призванные по своему статусу возглавить ГКЧП, и что немаловажно — помоложе его, отказывались от этого. Сначала отказался А. И. Лукьянов (он возглавлял Верховный Совет), потом О. С. Шенин (бывший тогда членом Политбюро, секретарём ЦК КПСС). Снял свою кандидатуру на этот пост и премьер-министр В. С. Павлов…

Крючков тогда переживал, что ему в преклонном возрасте (а было ему тогда 67 лет) придётся взвалить на себя ношу фактического

руководителя ГКЧП. Так и случилось. Что конечно же ничуть не умаляет мужества Г. И. Янаева, исполнявшего 19–21 августа обязанности президента страны. Вполне понятно, что впоследствии «демократы», захватив практически все СМИ страны, постарались представить этих деятелей, безусловно, исторического масштаба в сером, неприглядном свете.

На наш взгляд, здесь кроется один из главных просчётов ГКЧП: к советскому народу обратились тогда, по сути, лишь несколько человек — членов Государственного комитета, которых «демократам» нетрудно было выставить в качестве «заговорщиков». Однако Верховный Совет и ЦК КПСС, которым народ ещё доверял, хранили молчание. Реальная возможность подвигнуть эти авторитетные органы государства и партии на активные действия существовала, но не была использована — люди из ГКЧП и поддерживавшие его политики, обладавшие влиянием и властью, в решающий момент заняли довольно пассивную позицию.

Не ошибёмся, если скажем: во главе ГКЧП стали люди, остро чувствовавшие, какие беды придётся испытать их народу с реставрацией капитализма в России. А сомнений в том, что страну сталкивают на капиталистический путь, с каждым днём оставалось всё меньше.

Обратимся вновь к воспоминаниям Шебаршина.

«Мне вполне понятно, — пишет Леонид Владимирович, — какими мотивами руководствовались „заговорщики“, решаясь на столь отчаянный шаг. Я неплохо знаю Крючкова, много общался с генералом Варенниковым, маршалом Ахромеевым, Олегом Дмитриевичем Баклановым и совершенно убеждён, что это честные, бескорыстные люди, патриоты своей страны, доведённые до отчаяния».

С этими словами трудно не согласиться. Но вот то, что Шебаршин пишет дальше, может вызвать у читателей некоторое недоумение:

«…Почему ГКЧП действовал столь вяло, неуверенно и нерешительно, почему Крючков в этот ответственный момент не привёл в действие весь комитет, почему не была отключена связь с Белым домом? Вопросы — крупные и мелкие — неотвязны. Не самый главный, но для меня весьма существенный: почему Крючков не пытался вовлечь в свои замыслы начальника разведки, хотя бы предупредить меня о том, что одно из наших подразделений может потребоваться для решительных действий в Москве?»

Постановка Леонидом Владимировичем таких вопросов кажется несколько странной: мы-то ведь уже знаем о тех противоречиях, которые существовали между Крючковым и Шебаршиным, как знаем и о том, что не кто иной, как начальник ПГУ, лично

дал своим спецподразделениям «отбой» после того, как они были заблаговременно, за трое суток до предполагаемой операции «Гром», приведены в боевую готовность. Но не будем торопиться упрекать Шебаршина в том, что вопросы, которыми он задаётся, не слишком корректны. За ними угадывается чувство вины, которую наш герой со временем стал испытывать за свою позицию, занятую во время августовских событий. Ведь Леонид Владимирович, по сути дела, говорит здесь о своей готовности поддержать Крючкова, если бы тот… доверял ему в той мере, в какой доверял он другим руководителям КГБ — Агееву, Калиниченко, Прилукову…