Леонид обязательно умрет

— За вас, мужики! За тех, кто был счастлив со мною, за всех вас, кого уже давно со мною нет!..

Она хлебнула из стаканчика, поморщилась, закусила развалившимся в воде пельменем, да и пошла спать. Перед сном почистила порошком зубы и помылась до пояса. Глядела в зеркало и видела свою грудь — совсем молодую, стоячую, как у девчонки, твердую и наглую… На хрена?..

«Это оттого, что я не рожала, — думала Геля. — В сорок пять — баба ягодка опять!»

Лежа в постели, она думала, что же такого произошло в жизни неправильного, отчего у нее не случилось детей ?.. Видно, в природе так заведено, что есть люди, созданные продолжать род человеческий, а есть индивиды для других функций. Она — стрелок. Она — бывший стрелок!.. Ничего более путного Геля придумать не смогла, а потому заснула в день рождения, удивленная своей странной жизнью.

На следующий день с ней случилась тихая истерика. Так бывает, когда нутро переполняет пустота.

В продуктовом магазине, заплатив в кассу за полкило колбасы, она не встала, как обычно, в очередь, а прошла к самому прилавку и, оттеснив толстую тетку плечом, протянула чек продавщице.

— В очередь! — гавкнула труженица прилавка.

— Мою колбасу! — потребовала Ангелина. Здесь очередь загудела недовольно и агрессивно.

— В очередь! — закричали особо нервные.

— Молодая, да наглая!

Особенно надрывалась толстая тетка, очевидная домохозяйка, обжирающаяся на ночь майонезом.

— Вы только посмотрите на нее! — выпячивала тетка могучую грудь. — Да это ж проститутка! Шалава!.. Еще, дрянь, без очереди лезет!

Геля сохраняла видимое спокойствие и продолжала требовать:

— Мою колбасу! Я имею право!

— Ишь, она имеет право! — взвинчивала скандал обиженная тетка. — Ты что ж, мать многодетная?

— Нет… Колбасу!

— Инвалидка?

— Нет… Я жду!

— Герой Советского Союза? — издевалась тетка вовсю, призывая очередь к травле.

Очередь с удовольствием принимала приглашение и злобно ржала.

— Я — кавалер…

— Никто и не сомневался! — улюлюкала в восторге грудастая. — Мужланка!.. Кавалер барышню хочет украсть!..

И здесь Гелина нервная система не выдержала. Просто мозг решил, что пришла пора действовать. Она сжала пальцы в кулак и сверху вниз тюкнула визжащую бабу по носу. Ударила сильно и больно. Теткин нос лопнул, будто помидор, забрызгав онемевшую очередь кровью.

— Мою колбасу! — попросила Геля вновь.

Продавщица, ошарашенная произошедшим, тотчас подвинула бумажный сверток просительнице и скрылась в подсобке.

В это мгновение ударенная тетка повалилась с запозданием на спину, увлекая за собой часть обалдевшей очереди. Но этого уже Геля не видела. Она шла по улице, переполненная тихой истерикой.

На Петровском бульваре ее задержали милиционеры.

Доставили в отделение, подержали некоторое время за решеткой, а потом вывели в кабинет для дознания.

В светлую комнату набилось пол-очереди из магазина. Мужчины и женщины, записавшиеся в свидетели, сверкали глазами, наполненными справедливым гневом. Перед столом оперуполномоченного сидела грудастая тетка, засунувшая в разбитую ноздрю огромный мужской носовой платок.

— Вот она, стервь! — провозгласила раненная в нос.

— Попрошу не выражаться! — призвал дознаватель к порядку. Он хотел побыстрее закончить с этим мелким происшествием, запрятать хулиганку на пятнадцать суток от общества и отправиться домой к футбольному матчу, чтобы посмотреть его вместе с сыном, пивом и воблой. — Что же это вы, гражданочка, учинили, — оборатился он к Ангелине. — Факт хулиганства!.. Пьете?

— Алкоголичка! — шмыгнула подтекающим носом пострадавшая. — По морде видно!

— Я не пью, — спокойно произнесла Геля. Истерика прошла, и она уже сожалела о том, что натворила. — Простите, я виновата…

Никто из свидетелей не ожидал извинений, а потому всем захотелось по домам.

— Ну вот, извиняетесь, — удивился дознаватель. — А раньше подумать?.. Вам же уже не двадцать лет… Могли бы и подумать!.. Теперь гражданочка заявление написала, а я ход ему обязан дать!.. Если только она вас простит и заберет бумагу!..

Тетка только хрюкнула от такого невероятного предположения.

— Под суд! — отрезала она.

— Вот видите, — сожалел милиционер.

— Под суд так под суд, — спокойно согласилась Ангелина.

Грудастая была довольна таким исходом дела.

— На двадцать лет, в одиночную камеру! — затребовала пострадавшая.

— Лучше расстрелять, — уточнил дознаватель.

— Ага, — согласилась тетка.

Милиционер закончил составлять протокол, а потом попросил свидетелей расписаться.

— Все свободны! На суд вас позовут!

Обыватель тотчас покинул отделение милиции, оставив преступницу и пострадавшую наедине с представителем закона.

Закон еще раз спросил потерпевшую:

— Не хотите миром дело порешить?

— Бумаге ход! — зло отрезала грудастая.

— Свободны!

Тетка с торчащим из ноздри окровавленным платком вывалилась из кабинета.

Милиционер чувствовал, как у него почему-то испортилось настроение. Про футбол и пиво как-то забылось. Он не отпускал Ангелину в камеру и сам не знал, почему это делает.

— И чего ты без очереди полезла? Куда спешила?

— Никуда, — честно ответила Геля.

— Зачем тогда?

— Настроение было плохое.

— Сейчас лучше?

Она промолчала.