Леонид обязательно умрет

Капитан запросто рассказал, что часть — радиолокационная, что ее задача отслеживать всевозможные радиосигналы противника. Часть не самостоятельная, а является приложением к другому формированию.

— Про ракетные батареи слышали?

Она кивнула.

— Вот мы их и бережем от противника… Радиолокация — знаете, что такое?

— Никак нет.

— По физике сколько в школе было?

— Пятерка.

— В школе такого предмета, как радиолокация, нет, — улыбнулся капитан. — Наука почти новая, секретная…

— А я зачем?

— Вы будете приставлены к главному.

Она не поняла.

— Будете обеспечивать его быт и здоровье, — пояснил капитан.

— Он что, болен?

— В бою, если что, вам придется спасать только его!.. Понимаете? Только его!.. Скольких вы там вытащили?

— Я что, одна такая на всю армию?

— Не знаю. Приказ.

— Поняла.

— Отлично… Вас проводят…

Главный появился только через два дня.

Она влюбилась в него тотчас, и, когда ему ее представили, она поздоровалась не по форме — протянула ладошку для пожатия.

— Ефрейтор! — зарычал капитан. — Вы что!

А главный лишь улыбнулся и взял ее пальчики в свою мягкую сухую ладонь и пожал их несильно.

— Полковник Мовчанов. Игорь Васильевич. Пойдемте пить чай?

Она готова была с первой секунды на все. Чего там чай пить!.. От его рукопожатия исходило тепло, никакого холода. Никакого!.. А значит, никакой смерти, и, наконец, ей природа подарила нормальное человеческое счастье!.. Верила, не верила…

Они пили чай со смородиновым листом, она смотрела на него во все глаза и слушала, как он ей докладывал, что совсем не кадровый военный по призванию, просто ученый, что ракетные установки сопровождает уже второй год…

— Мне сорок три года, — зачем-то сказал он, глядя ей прямо в глаза.

— А мне девятнадцать, — ответила Геля.

— Для вас я старик.

— У меня был мужчина старше вас.

— Разошлись?

— Нет, его убили…

— Война…

— Она…

— А у меня жена — почти ваша ровесница.

Ее тряхануло, словно она взялась за оголенные провода подтоком… Какая жена?..

— Идочка, — добавил он. — Крохотная, еще двух нет…

Она принялась любить его на расстоянии, сосчитав, что нельзя мужика, обреченного на жизнь, с женой разводить… Опыт невзаимности был для нее внове, но не приносил таких ужасных мучений, как ей думалось до войны. Неразделенная любовь хоть и приносила страдания, но эти были наполнены странной сладостью. Геля впервые за долгое время имела возможность пожалеть себя, а не будущего мертвого солдата. Небо предоставило отпуск от тяжелых обязанностей, кто-то свыше разрешил ей поставить ненадолго свою ношу и выпрямиться. И она ходила пряменько, даже когда бой шел. Норовила все впереди Мовчанова шагать, сделавшись его щитом. А он раздражался от дел таких и кричал после:

— Вы, Лебеда, — не смейте! Я приказываю вам!

— А как эти штуки работают? — не слушала слов полковника Геля и показывала на крутящиеся локаторы.

— Вы понимаете… — Конечно, он был не военным, а ученым. — Вы понимаете, я был в лаборатории Архипа Люльки…

— Смешная фамилия.

— Очень!.. На самом деле, человек— кремень!… Что я хотел сказать?.. Вам действительно интересно, как они работают?

— Мне нравится ваш голос…

В Мовчанове было наивности столько же, сколько и в малом ребенке, или в ученом, которым он и являлся.

— Хотите, я вам стихи почитаю?

И он читал ей между боев Есенина.

Она слушала.

А потом их как-то мигом одним потянуло друг к другу, гак что они зубами стукнулись в поцелуе. Поцелуй с кровью продолжался почти вечность, такую недолгую…

Они любили радостно и празднично.

Ангелина впервые за долгое время была наполнена счастьем до краев и частенько плакала, так как счастье переливало через эти края, а он понимал, зачем эти слезы, и тоже капал своими мужскими глазами.

Она говорила ему, что впервые видит зеленые глаза, а он отвечал, что впервые целует такие алые губы… Она ему, что он самый сильный мужчина в мире, а он ей, что красивее ее, нежнее и прекрасней никого не встречал!.. Слов у них нарождалось великое множество…

Сопровождая ракетные установки, они двигались от города к городу, от одной ночи любви к другой. Стонали над головами снаряды «Катюш», и их тела вторили тем смертельным стонам. Пищала радиолокационная аппаратура, но они ее преступно не слышали, а когда как-то спохватились…

В общем, она осталась с двумя взводами автоматчиков и снайперов, пока ракетная батарея уходила. Осталась защищать не железо, а его.

Почти всех перестреляли немцы, выжили только шесть человек. Но батарея ушла…

В этом бою Лебеда впервые взяла в руки винтовку с оптическим прицелом… Вырвала из рук убитого.

Когда они догнали батарею, лейтенант Штреков докладывал начальству о небывалой меткости Ангелины Лебеды, уложившей до десяти немцев в одном бою.

— Это медсестра-то так стреляет? — удивился командир прикрытия майор Быстрое, сам «Ворошиловский стрелок», снайпер каких поискать.

— Она, — подтвердил Штреков.

— Эта пигалица, которая физика доит?!.

Лейтенант Штреков потупился.

— Отвлекает, сука, от боевых задач! Если что, нас с тобой расстреляют, глазом не моргнут!.. Еле ушли, падло!

Майор поглядел на красного физиономией лейтенанта Штрекова, решил, что от мороза.

— Сам решу проблему!..