Читаем Леонид Леонов. "Игра его была огромна" полностью

Напомним, что первые заметки Леонова были опубликованы в 1913-м, в июле 1915-го — первое стихотворение и, наконец, в 1918 году Леонов проявил себя как ярый антибольшевистский публицист. Хорошо, что никому не пришло в голову отметить 20-летие творческой деятельности Леонова в 1938 году, с приложением необходимых публикаций.

Далее Тихонов и Поликарпов перечисляют книги Леонова (привычно забывая такие, как «Вор», «Необыкновенные рассказы о мужиках», «Метель» и прочие), упоминают его военную публицистику, между делом отмечают, что «творчество Л. М. Леонова высоко ценил А. М. Горький», и в финале ходатайствуют о награждении писателя орденом Ленина.

Спустя два дня Молотов, который в своё время подписывал разгромное постановление о «Метели», начертает на письме резолюцию: «Т. Сталину. Прошу утвердить».

В тот же день товарищ Сталин утвердил ходатайство.

В феврале Леонов получил орден Ленина, а в марте на радостях начал работать сразу и над пьесой «Золотая карета», и над завершением «Пирамиды» — роман тогда ещё назывался «Ангел».

В который раз Леонову казалось, что вот теперь-то его, орденоносца и депутата, никто не тронет.

Как бы не так!

<p>Две пьесы</p>

Первый вариант «Золотой кареты» назывался «Градоправительница» и был завершён ещё в июне 1946-го.

Судьба этой пьесы оказалась напрямую связана с постановкой «Лёнушки».

Столичная премьера «Лёнушки» состоялась 15 июля 1946-го в Московском театре драмы.

Вопреки обыкновению (и, верно, ожиданиям Леонова) никаких откликов на постановку не было. Буквально ни одного.

«Лёнушка», на наш взгляд, является не только самой слабой пьесой Леонова, но, пожалуй, самой неудачной его литературной работой вообще. Надуманная, с вопиюще нереальными коллизиями и даже для эпического текста совершенно неживым и патетичным языком; именно поэтому в течение трёх лет ни один театр не брал её — несмотря на триумф «Нашествия».

Проблема, однако ж, была ещё и в том, что поставили «Лёнушку» в откровенно смутное время — накануне августовского постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“».

Как мы помним, это постановление коснулось в первую очередь названных журналов и двух публикуемых там авторов: Михаила Зощенко и Анны Ахматовой.

Но вслед за постановлением началась массовая, по страницам столичной и местной прессы, проработка других изданий, допустивших те или иные ошибки, а также строгий, с пристрастием, разбор ряда театральных постановок и кинолент.

Осенью дошла речь до Леонова, и 15 октября 1946 года на него обрушилась «Комсомольская правда». Это конечно же было не равносильно постановлению ЦК, но риторика звучала примерно та же.

Леонов уже пережил в связи с «Метелью» одно постановление ЦК и травлю никак не меньшую, чем пришлась на долю Зощенко и Ахматовой (о чём впоследствии наше литературоведение предпочло забыть), а тут его снова буквально вписали в сообщники Михаила Михайловича и Анны Андреевны.

«Мы считали до сих пор, что партизанский командир — это человек несгибаемой воли, острого, проницательного ума, умеющий быть непререкаемым авторитетом для тех, кого он ведёт», — пишут авторы статьи В. Городинский и Я. Варшавский об одном из главных героев леоновской пьесы — командире Похлёбкине. По их мнению, «Похлёбкин не обладает ни одним из этих качеств. Это болтун, неумный, непрестанно ошибающийся человек, явно истерический, даже одержимый».

«Не менее нелепой фигурой является и инструктор райкома партии Полина Акимовна Травина, — продолжают авторы. — Она представляет партийное руководство в отряде и делает это как нельзя плохо. <…> Она, по воле автора, говорит настолько бедным и дубовым языком, что один из персонажей в конце концов резонно спрашивает её: „Да есть что-нибудь, окромя партбилета, в каменной груди твоей, хозяйка?“».

И далее:

«В пьесе „Лёнушка“ Леонов явно соскальзывает на свою прежнюю, казалось бы, давно позабытую и осуждённую им самим стезю. Образы „Волка“, „Половчанских садов“, „Метели“ не раз возникали в нашей памяти, когда мы читали пьесу. И здесь снуют притаившиеся кулаки, и здесь злейшему врагу предоставлена трибуна для своего рода „принципиальных высказываний“.

Изменник Степан Дракин, бывший кулак, перед партизанским судом дерзко издевается над своими судьями, но они ничего не могут сказать в ответ ему. Перед лицом смерти немецкий наёмник Степан Дракин говорит Похлёбкину: „Ты человек молодой, Василь Васильич. Дай тебе господь при полном коммунизме сон такой радостный увидеть, как бы мой сын жил…“ Выслушав его, Травина не находит ничего другого, как, покачав головой, сказать присутствующим: „Слышали? Запоминайте… в ком ещё сомнение осталось!“ Зачем надо запоминать злобную речь врага — остаётся неизвестным.

Во имя чего Леонов изображает советских людей какой-то бесформенной, тёмной массой?»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии