Леонид Андреев

Конечно, логика жизни Андреева была несколько иной, нежели художественная логика его рассказа, а любовь и верность семье возникли не вдруг, но росли и крепли в душе Леонида, начиная с младенчества. Под крышей уютного и на вид такого прочного дома Андреевых мирно и весело подрастали братья и сестры «герцога»: в 1889 году младшему Андрею было четыре года, сестренке Зинаиде — пять, Римме — семь, Павлу — 11 и Всеволоду — 15. В не слишком удачной, откровенно расползающейся по швам пьесе «Младость» Андреев хотел, вероятно, «сфотографировать» свое семейство, таким, каким оно было в год смерти отца. Но ярко получился у него лишь маленький «клоп» Васька — очевидно, Андрей Андреев, который и бесится, и кричит на взрослых, а всё оттого, «что в бабки проиграл», и на которого никто не обижается, а только нежно подтрунивает. А после смерти отца притихший малыш льнет к старшему брату: «Папочка говорил, что меня надо больше целовать, чтобы я скорее рос большой. Это правда, что от этого скорее человеки растут?» Но, несмотря на бледность отдельных лиц, Андрееву удалось передать в пьесе общую атмосферу дружной и ладной жизни под одной крышей, где всегда можно найти плечо, чтобы преклонить голову и грудь, чтобы выплакать обиды. Где один человек не мешает другому, а постоянные шуточки и подтрунивания сглаживают все острые углы человеческих отношений. В рассказе «Молодежь» есть упоминание о смешных играх героя-гимназиста и его младшей сестренки: «…Он шалил. Первый раз в жизни сестренка его испытала завидное наслаждение кататься верхом на мужчине, и, надо полагать, впоследствии, когда она вышла замуж, муж ее не раз проклинал легкомысленного братца. Почтенному старому коту, необыкновенно жирному и важному, Петр привязал на хвост бумажку. Он хотел доставить удовольствие все той же сестренке, но смеялся сам гораздо больше нее». Очевидно, речь идет здесь о «ветреной Риммочке» — впоследствии неоднократно менявшей фамилии Римме Николаевне Андреевой, жизнь которой всегда текла где-то рядом с жизнью старшего брата. Дружба с братьями Павлом и Андреем — много значила для писателя, оба брата и сестра Римма оставили об Андрееве литературные воспоминания, вся семья обожала его творчество и более того — воспринимала писательское дело Леонида как важнейшее занятие и даже миссию, возложенную на всех. После ранней смерти Всеволода его жена Наталья переселилась к Андреевым и стала заботливо растить его младших детей.

Интересно, что «культ старшего брата» возник в семье задолго до рождения славы Леонида Андреева. Сами того не сознавая, все три брата в дальнейшем стали своеобразными «отражениями» судьбы Леонида: Павел реализовал не пройденный старшим братом путь художника (речь об этом — впереди): окончив Строгановское училище, он стал учителем рисования в петербургской гимназии Л. Д. Лентовской, где и работал до самой своей смерти от туберкулеза в 1923 году. Как вспоминал окончивший эту гимназию Д. С. Лихачев, Павел Николаевич преподавал ученикам «чувство цвета» по собственной методике и привил многим из них любовь и понимание современной живописи. Рано умерший Всеволод пошел по «юридическим стопам» Леонида: как и старший брат, он окончил юридический факультет Московского университета и стал присяжным поверенным Московского окружного суда. Младший Андрей, офицер царской армии, пройдя германскую и сгинув на фронтах Гражданской войны, писал и печатал стихи под псевдонимом Андрей Волховской, заполнив тем самым пустующую поэтическую нишу возле гениального брата-прозаика.

Но в 1889 году все они были еще детьми, их надо было кормить, одевать, учить — поднимать на ноги. Отец Николай Иванович вовсе не думал умирать, напротив — для того чтобы пережить тяжелые времена, он занимал все больше и больше денег, после его смерти обнаружились долги, а половина дома и земля оказались заложенными. «Мало того что никто в семье и не помышлял о работе, в доме держали прислугу: кухарку, горничную, няньку и дворника. Все хозяйственные и финансовые заботы упали на плечи абсолютно несведущего в делах и весьма скорого на решения шестнадцатилетнего „герцога“ и мечтательную вдову — Анастасию, которой едва исполнилось 35 лет и к которой год спустя стали, впрочем, без всякого успеха свататься богатые женихи. И хотя и мать, и старший сын прилагали видимые усилия для восстановления финансовой стабильности», но, как вспоминал Павел Андреев, «не прошло и двух лет со дня смерти отца, как нами было продано все, за исключением дома», впрочем, уже заложенного. Сестра же Римма, в продолжение темы, вспоминала, что основным доходом семьи были жильцы: «После смерти отца семья наша занимала лишь меньшую половину дома, другую же половину… сдали. Пришлось сдать и флигелечек-особнячок». Довершает картину «падения дома Андреевых» дневниковая запись самого Леонида: «…нам приходится закладывать сегодня иконы, потому что больше нечего. Иначе завтра голодать придется»[34]. И это запись 1890 года, то есть всего через год после смерти отца!