Леонид Андреев

— Так! — продолжал Андреев. — Извините, господа, что мы пришли к вам вдвоем: я и месье алкоголь!» Недовольство хозяина было растоплено обаянием, с которым «необузданная, дикая, мрачная» фантазия Андреева немедленно «изготовила» рассказ о том, как и зачем приходит к человеку «месье алкоголь». «Горький, сам никогда не пивший спиртного, не любил встречаться с подвыпившими людьми, но Андреев в подпитии, молодой, красивый, блещущий остроумием, вдохновенный, глубокий и яркий, представлял собой слишком интересное зрелище. Мы влюбились тогда в этого разгульного, необыкновенного юношу — Леонида Андреева, — подводит итог этой встречи Скиталец. — Он гостил в Нижнем четыре дня, все время ходил с нами „навеселе“, в таком же состоянии и уехал, нескончаемо занимая нас до самого отхода поезда своими остротами и вдохновенными яркими рассказами» [159].

Помимо «иррациональной близости» и желания опекать молодого друга, Горький был в ту пору весьма заинтересован в объединении вокруг своего имени целой группы писателей определенного литературного направления — будущий Буревестник уже ощутил жажду общественной деятельности, расцветал его недюжинный организаторский талант. Став в 1900 году членом книгоиздательского товарищества «Знание», благодаря которому он не так давно сделался знаменит и которое значительно обогатилось в связи с изданием его четырехтомника, Горький приступил к осуществлению собственного издательского плана. Сборники товарищества «Знание» должны были знакомить публику с творчеством талантливых — старых и новых — писателей-реалистов. Искренне считая Андреева реалистом, как член товарищества Горький был крайне заинтересован в «продвижении» на российском книжном рынке андреевской прозы. Однако психологические факторы играли здесь едва ли не большую роль, чем экономические. Так, твердо стоящий на ногах Алексей Максимович непременно желал сам, за ручку ввести «младшего брата» в большую литературу. И ввести, разумеется, по реалистической тропе.

В письмах он настоятельно советует Андрееву оставить тот иронический тон рассказчика, который так привлекал к нему читателей «Курьера»: «Бросьте эту манеру и, пожалуйста, пишите проще». Горький ревниво предостерегает друга от «чужих влияний»: «Не слушайте, ради бога, ничьих советов, не обращайте внимания ни на чью критику. <…> Старайтесь держаться дальше от профессиональных литераторов — это дурные люди, изъязвленные самолюбием». Очевидно не причисляя себя к последним, не получивший никакого образования Горький пытается «образовать» выпускника Московского университета: «Читайте хорошие — старые книги: Библию, Шекспира, Сервантеса, Гейне и т. д.». И наконец, «милый Максимушка» дает «Милому Леониду» уроки психологического реализма: «…изображайте прежде всего людей, а не ницшеанцев, не чиновников, не радикалов, не несчастных. Все это — только — внешность, главное же — человек. <…> Он сам по себе интересен» [160].

Наставник чрезвычайно ревнив: малейшая «измена» Андреева приводит его в ярость. Любопытно, что весной 1900 года, в ответ на просьбу «ученика» издать в «Знании» сборник рассказов, Горький реагирует прохладно: «По-моему, книжку выпускать Вам рано: Вы еще черт знает сколько напишете и черт знает как!» [161]Но, узнав, что уже летом при посредничестве Фейгина Андреев продал свои первые рассказы знаменитому московскому издателю Сытину за 350 рублей и что тот собирается вскоре выпустить их отдельной книжкой, Алексей Максимович разражается чуть ли не площадной бранью: «Жулик и сукин сын этот Ваш издатель, ибо он Вас обобрал бессовестно и безжалостно… он по природе своей грабитель, да! Не пожелаете ли Вы продать рассказы Ваши мне, я даю Вам всю прибыль с них и сейчас же — 500 р.? Дикий Вы черт, вот что! Буде Вы на мои условия согласны — и никаких бумаг с издателем не подписывали — телеграфируйте немедля. Сейчас же дам Вам денег, если надо. Издание выйдет в Питере у „Знания“…» [162]По чистой случайности Фейгин, которому Андреев поручил заключить договор с Сытиным, поскольку сам ложился тогда в клинику, — об этой андреевской просьбе попросту забыл и «никаких бумаг» с издателем не подписал, а уж Сытин тем более не держал в памяти договор с каким-то репортером и начинающим беллетристом Андреевым. И вышло-то всё «по-горьковски»: в сентябре 1901 года в Петербурге издательство «Знание» тиражом четыре тысячи экземпляров выпустило книжку, собравшую под одной обложкой десять андреевских рассказов. Вошли туда и «Ангелочек», и «Молчание», и «Валя», и «Рассказ о Сергее Петровиче». Стоила книжка 80 копеек.