Леонид

Лана писала о Президенте, когда тот спускал на воду атомную подводную лодку. Писала, когда Президент на дельтаплане поднимал из болота стерхов. Сопровождала его на триумфальные парады в Севастополь. Освещала его обращения к Федеральному собранию в Георгиевском зале Кремля.

В этих поездках, среди фуршетов и пресс-конференций, у нее случались легкомысленные романы, после которых оставалось разочарование и тоска. Лана не понимала, что будет в ее жизни дальше, сохранится ли это суетное, пестрое существование на всю остальную жизнь.

Именно в этот смутный период ее жизни Лану пригласил к себе Президент.

Подполковник Александр Трофимович Верхотурцев, он же вице-президент России, стал привыкать к тому, что его душа, как река, разделяется на два рукава, и каждый течет отдельно, изредка сливаясь под сердцем.

Александр Трофимович был утвержден в новой должности президентским указом. Получил великолепную трехкомнатную квартиру у Патриарших прудов, дачу недалеко от Нахабино, резиденцию на Ильинке, так близко от Кремля, что слышался бой курантов.

У Александра Трофимовича появилась охрана, «Мерседес», домработница, небольшой штат сотрудников. Все это не соответствовало его высокой должности. Да и сама должность находилась в зачаточном состоянии. Сегодня есть, а завтра нет.

Александр Трофимович появился в рабочем кабинете, не зная, чем себя занять. Рассеянно перебирал приглашения на кинофестиваль, оперную премьеру, юбилей библиотеки, праздник пенсионного фонда.

В дверь постучали. Появилась молодая женщина в темно-красном платье, на высоких каблуках, с такой открытой яркой улыбкой, точно хотела сказать: «Смотрите, как я хороша. Какое свежее у меня лицо, тонкая переносица, розовые губы, пушистые светлые брови и серые глаза, в которые вы можете смотреть и находить только искренность и обаяние». Таково было первое впечатление от вошедшей женщины. Улыбка ее показалась Александру Трофимовичу слишком «журнальной». С такой улыбкой в глянцевых журналах красивые стюардессы приглашают пользоваться услугами Аэрофлота. Прелестные продавщицы ювелирных магазинов показывают на запястье золотой браслет.

– Я Лана Порфирьева, из «президентского пула». Леонид Леонидович попросил меня быть у вас кем-то вроде пресс-секретаря. Помочь на первых порах освоиться на новом месте. И вот она, я!

Это было сказано так просто и искренне, что Александр Трофимович забыл свое первое мимолетное впечатление.

– Да, да, я так благодарен Леониду Леонидовичу. Мы говорили в Грановитой палате. Эти русские князья, эти Адам и Ева, и великий дирижер. Я слушал его в Пальмире, и начальник разведки сказал, что Гергиев похож на седого льва. Вас, должно быть, оторвали от дел? Простите!

– Мне сказали о моем назначении, когда вы еще лежали в госпитале. Я передала букет роз.

– Так значит, это ваш букет? Алый цвет так прекрасен. На розах были капли росы. Они пахли прохладной оранжереи! – Александр Трофимович смутился. Он чувствовал, что слова, которые он произнес, были не его, а подсказаны кем-то иным. Тем, кто вселился в него при падении в море, – Вы знаете, Лана, я открыл закон, согласно которому звук самолета превращается в розу. А цветок, в свою очередь, рождает звук самолета. Странно, не правда ли?

– Существует много непознанных законов. Давайте открывать их вместе, – Лана засмеялась. Смех был грудной. Грудь колыхалась под красной тканью. – Будем пить чай?

Лана будто бывала здесь не раз. Она достала из шкафа чашки, принесла из приемной электрический чайник. Из жестяной индийской коробки ложечкой зачерпнула заварку. Разливала по чашкам душистый смоляной чай.

Александр Трофимович смотрел на ее руку, и ему казалось, что это уже было однажды. Чья-то белая родная рука наклоняла чайник, лилась темная густая струя, и на чашке золотой ободок был стерт прикосновением множества губ.

– Уже поступили первые просьбы об интервью. Записываются на прием. С вами хотели встретиться очень влиятельные персоны, те, кто неявно определяет внутреннюю и внешнюю политику. Если вы позволите, я составлю списки и буду приглашать тех, кто вам интересен и полезен. Нам ведь нужно понять, что думают эти особы о будущем?

– Вы сказали – о будущем. Разве в сказках не предсказано наше будущее?

– Мне сказали, вы воевали в Сирии. А вы, оказывается, увлекаетесь сказками? – улыбнулась Лана, и ее улыбка показалась ему родной. Уголки губ дрожали. Александр Трофимович не мог вспомнить, где видел это милое дрожание губ.

– Я воевал. Эти сирийские степи, разоренные селенья, когда авиация одним налетом стирает с земли города. А ведь в Сирии жили пророки. По этим пыльным дорогам шли пророки, и им являлись знамения, им открывалось будущее. Но я не о них, я о сказках! – Александр Трофимович запнулся. Никогда на войне он не думал о пророках, не знал о них. Только выбирал на карте цели для бомбовых и ракетных ударов, лежал среди пыльных холмов, наводя авиацию, выходил на связь с позывным «Сапсан».