Ленька Пантелеев

- Ну, что ж, - сказал букинист. - Через неделю сорок миллионов заплатишь. А через две недели пятьдесят. Деньги-то, они, сам знаешь, в цене падают... Бери, ладно, чего там...

Торговец связал бечевкой все одиннадцать томиков. Ленька отдал ему пятнадцать миллионов, простился и выбрался по железной лесенке наверх.

После темного подвала на улице было необыкновенно светло. Падал пушистый снежок. Но на душе у Леньки было не очень ясно. Он уже не рад был своей покупке и ругал себя за легкомыслие и малодушие.

А тут еще эта встреча подвернулась.

Он переходил на перекрестке улицу и вдруг услышал у себя над головой голос, который заставил его вздрогнуть:

- Эй, кум! Поберегись!..

Ленька съежился, не оглядываясь перебежал улицу, свернул за угол и с бьющимся сердцем прижался к стене. Только через минуту он решился осторожно выглянуть. По Садовой в сторону Покрова ехал извозчик. У Подьяческой он свернул на трамвайные рельсы, обогнал нагруженную ящиками тележку, и Ленька издали узнал сгорбленную спину и зеленую жилетку Захара Ивановича. Он почувствовал, что щеки его краснеют. С какой стати он прятался от этого доброго и несчастного старика? Может быть, догнать его? Но что он ему скажет? И что скажет ему Захар Иванович? Пожалуй, он только одно и может сказать:

"Эх, - скажет, - Леня, Леня... Нехорошо ты, братец мой, поступил! Натворил делов, набедокурил, а меня, старика, отвечать за себя заставил..."

...Домой Ленька вернулся мрачный. Но, раздеваясь в коридоре, он услышал за дверью Стешин голос. И сразу на душе у него потеплело.

Стеша сидела за круглым столом под абажуром и учила Лялю вязать крючком.

- Эх, ты, - говорила она. - По три, по три петельки надо захватывать, а не по две...

- Здравствуйте, Стеша! - еще из дверей крикнул Ленька.

- А-а, Книжный шкаф пришел!.. Ну, здравствуй, иди сюда... Что это мокрый такой? Фу, и меня всю вымочил. Снег идет?

- Да, что-то сыплется.

- Боже ты мой!.. Книг-то, книг! Откуда это?

- Купил, - сказал Ленька, краснея.

- Купил? Ишь ты, какой богатый стал. Что это? В кожаном... Священное что-нибудь?

- Нет... Это - называется Плутарх. История.

- Ах, история? Древняя или какая?

- Да, древняя.

- Ну, что хорошо. А я вон тебе - тоже принесла.

- Что? - поискал глазами Ленька.

- Подарочек. Вон, возьми, на шифоньерке лежат. "Дон-Кихот Ламанчский" читал?

- Читал, - сказал Ленька. - Только я давно и в сокращенном издании.

- Ну, а этот уж небось не в сокращенном. Эва какие толстенные.

- А мне тоненькую Стеша принесла. Зато вон какую! - похвасталась Ляля, показывая над столом "Крокодил" Корнея Чуковского.

- А что это ты, кавалер, как будто нос повесил? - сказала Стеша, приглядываясь к Леньке. - Случилось что-нибудь?

- Нет, - сказал Ленька, перелистывая книгу.

- В школе-то у тебя как? Идет?

- Ничего.

- Ничего или хорошо?

Ленька вздохнул и захлопнул книгу.

- Учусь довольно прилично, неудов нет, а вообще...

- Что вообще?

- А вообще довольно паршиво.

Он хотел рассказать Стеше о своем столкновении с Прейснером и обо всем, что с ним случилось, но при Ляле постеснялся.

- Ребята, в общем, неважные, - сказал он, присаживаясь к столу.

- Как это неважные? А ты сам-то что - важный?

- И я неважный...

Стеша испытующе смотрела на него.

- Лялечка, - сказала она, обращаясь к девочке. - Ты бы, деточка, чайком угостила нас, а?

- Хорошо, - сказала, вылезая из-за стола, Ляля. - Только я примус не умею разжигать.

- А ты приготовь чайничек, налей воду, а я сейчас приду - помогу тебе.

Ляля взяла чайник и ушла на кухню, бросив из дверей понимающий и довольно ехидный взгляд на брата. Стеша прикрыла за нею дверь и вернулась к столу.

- Обижают? - спросила она, присаживаясь рядом с Ленькой и заглядывая ему в глаза.

- Кто? - не понял Ленька.

- Ребята.

- Положим, - пробормотал он, смущаясь. - Не очень-то я боюсь этих гогочек.

- Каких гогочек? Что еще за выражения?

- Ну, факт, что гогочек...

И Ленька рассказал Стеше о тех старорежимных нравах, которые царят у них в школе. О Прейснере же и о том, что его назвали "вором" и "колонистом", он почему-то и Стеше не решился сказать.

Стеша выслушала его и нахмурилась.

- Ну что ж, - сказала она. - Картина знакомая. Комсомол-то хоть у вас в школе есть?

- Нет. Не знаю, впрочем... Кажется, нет.

Она еще похмурилась, помолчала, подумала и сказала:

- Вот, Лешенька, дорогой, поэтому нам и нужно с тобой учиться. Образование нам нужно с боя брать, как... ну, я не знаю, как, что ли, наши давеча Кронштадт взяли. С этой буржуйской интеллигенцией, с бобочками или с гогочками, как ты говоришь, каши не сваришь. Их долго еще, - ох, как долго перевоспитывать придется. А нам, я уже тебе говорила, своя, пролетарская, советская интеллигенция нужна.

- Да, но ведь я же не пролетарий, - мрачно усмехнулся Ленька.

- Ты-то?

Стеша, прищурившись, посмотрела на мальчика, как бы прикидывая на глазок его классовую принадлежность.