Ленька Пантелеев

- Где же ты все-таки околачивался? - спрашивает учительница.

- Представьте, оказывается этот противный мальчишка полтора часа искал Рыжика!

- Искал Рыжика?!

Ленька допил воду. Голова его клонится к подушке.

- Оставьте, не мучьте меня, - говорит он, закрывая глаза. - Никого я не искал. Я ходил за водой.

- Куда??!

Ленька не видит, а скорее чувствует, как мать всплескивает руками.

- Боже мой! Нет, Нонна Иеронимовна, вы подумайте! Один! В город! На Волгу! За водой!! И с дифтеритом! У него же дифтерит!

- Ха-рош! - повторяет учительница, но на этот раз не так свирепо, пожалуй, даже с некоторым одобрением. - Ну и как? Достал?

- Нонна Иеронимовна! - хнычет Ленька. - Оставьте меня, пожалуйста. Я спать хочу.

Голова его глубже вдавливается в подушку. Ему кажется, что на минуту он засыпает. Замелькали перед глазами дома с мертвыми окнами, падающий фонарный столб, бородатый офицер в пенсне, фаэтон с поднятыми к небу оглоблями...

Но вот он чувствует, как на лоб ему легла знакомая теплая ладошка.

- Нонна Иеронимовна, милая, взгляните, пожалуйста, - слышит он встревоженный голос матери.

- Что такое?

- Вам не кажется, что у него жар?

Другая, шершавая, не по-женски грубая рука трогает Ленькину голову.

- А ну вас!.. Полно вам, тетенька! Какой там жар! Устал безобразник, набегался, вот его и размочалило. Оставьте его, пусть поспит часок-другой.

- Постойте, а где же кувшин? Ведь он уходил с кувшином.

"Ни за что не скажу, - думает Ленька, стискивая зубы. - Она с ума сойдет, если узнает".

- Газбился, - говорит он, уткнувшись носом в подушку.

- Та-ак, - смеется Нонна Иеронимовна. - Хорош водонос, нечего сказать!..

- А это что такое? Что это еще за банка? Нонна Иеронимовна, посмотрите.

- Оставьте, - говорит Ленька и, нащупав рукой бидончик, прижимает его к себе. - Не трогайте, пожалуйста. Это богдосская жидкость.

- Батюшки! А это что такое? Александра Сергеевна, взгляните! Что это там течет?

Ленька быстро садится и открывает глаза. Из карманов его сыплются, жиденькой струйкой текут на стеганое одеяло, а оттуда на пол зеленовато-коричневые зернышки.

- Что это такое? - с удивлением спрашивают обе женщины.

Ответить на этот вопрос не так просто.

- Это я купил, - говорит Ленька, подгребая рукой зернышки. - Это есть можно.

- Есть можно?

Тиросидонская нагнулась и внимательно разглядывает сквозь очки Ленькины трофеи.

- А ты знаешь, между прочим, что это такое? - спрашивает она.

- Нет, не знаю.

Старуха долго и густо хохочет.

- Дурачок ты, дурачок. Это же конопляное семечко!

- Ну и что ж, что конопляное?

- А то, мой друг, что добрые люди канареек этим семечком кормят!..

Оказалось, однако, что конопляное семя годится в пищу не только канарейкам. Уже вечером Ленька с аппетитом ел не очень складные, рассыпающиеся, но очень вкусные лепешки, от которых пахло халвой, постным маслом и еще чем-то, что действительно отдаленно напоминало запах птичьей клетки.

А ночью Ленька плохо спал, во сне ворочался, вскрикивал, и Александра Сергеевна, которая тоже не ложилась до рассвета, боялась, не отравился ли мальчик.

Он так и не рассказал ей о том, что он видел и что с ним случилось на ярославских улицах.

...Два дня спустя в обеденный час Александра Сергеевна и Ленька сидели в гостиничном ресторане на своем обычном месте у окна, доедали конопляные лепешки и с наслаждением потягивали стакан за стаканом сладкий, пахучий, одуряюще крепкий кофе.

В ресторане кутила компания военных. За двумя столиками, сдвинутыми вместе, застланными одной скатертью и заставленными бутылками и закусками, сидело человек десять офицеров, в том числе один подполковник и один штабс-капитан. Офицеры были уже сильно пьяны, говорили наперебой, не слушая друг друга, ссорились, хохотали, провозглашали тосты, а пожилой подполковник в расстегнутом френче, привалившись спиной к спинке стула и низко опустив голову, размахивал, как дирижерской палочкой, столовым ножом и густым бычьим голосом пел:

Ар-ружьем на солнце сверрркая,

Пад звуки л-лихих трррубачей,

На улице пыль падыма-ая,

Пррахадил полк гусар-усачей

Штабс-капитан, высокий, лысеющий, большеглазый, с черными усами, несколько раз подходил к столику Александры Сергеевны.

- Вы не скучаете, сударыня? - говорил он, облокачиваясь на спинку Ленькиного стула. - Может быть, так сказать, украсите своим присутствием нашу холостяцкую компанию?

- Нет, благодарю вас, - улыбаясь, отвечала Александра Сергеевна. - Меня вполне устраивает компания, в которой я нахожусь.

- Сын? - говорил он, надавливая пальцем на Ленькин затылок.

- Да, сын.

Через минуту усатый штабс-капитан снова, покачиваясь, шел к их столику. Двумя пальцами он держал за бумажный хвостик большую пеструю конфету.

- Сын, возьми!..

- Я? - сказал Ленька.

- Да, ты.

Ленька посмотрел на мать.

- Ну, что ж, - сказала она. - Поблагодари господина офицера и...

Ленька привстал, сказал "благодагю вас" и, посмотрев на конфету, сунул ее в карман.

- Почему? - сказал офицер. - Сейчас, сию минуту изволь кушать.

- Я после, - покраснев, пробормотал Ленька.