Ленин. Жизнь и смерть

Но позже в тот же день Ленин вызвал к себе Фотиеву. В своем дневнике Фотиева записала, что он дал ей несколько поручений, но не раскрыла, какого свойства. Возможно, помимо других поручений, он просил ее позвонить Троцкому и передать на словах суть дела в подкрепление того, что было написано в письме, — чтобы лучше подготовить его к предстоящей ему задаче. Троцкий в то время жил в Кремле, в двух шагах от квартиры Ленина. Он страдал радикулитом и лежал в постели. Врачи не разрешали ему выходить из дома. Каменев в это время собирался на Кавказ для расследования так называемого «грузинского дела». Сталин жил на своей подмосковной даче. Так что борьбу вели люди, которые друг с другом почти не встречались и не разговаривали. Все было шито-крыто, но в глубине клокотал вулкан, который временами извергался, и тогда из Горок устремлялся поток кратких посланий, от которых зависело будущее России на много поколений вперед.

Запись в дневнике Фотиевой от 6 марта сообщает нам следующее:

«Утром Владимир Ильич вызывал меня и М. А. Володичеву, которой продиктовал всего полторы строчки.

Перечитал свое письмо И. В. Сталину, продиктованное накануне. Поручил передать письмо И. В. Сталину из рук в руки и получить ответ.

Ответа И. В. Сталина Владимир Ильич прочесть не смог, так как в день получения ответа у него был сильный приступ болезни. С этого дня началось общее резкое ухудшение здоровья Владимира Ильича».

Сталин не захотел сразу отвечать на письмо Ленина, отказался. Он уже имел в окружении Ленина своего платного агента, — ну, по крайней мере одного, — и потому рассчитывал на то, что Ленин вот-вот умрет и приносить письменные извинения просто не понадобится. Он опасался, что документ такого рода мог впоследствии быть использован против него, мог бросить на него тень. Он тянул с ответом, выжидал, но к 7 или к 8 марта, то есть к тому дню, когда Сталина посетил Каменев, письмо с извинениями было уже написано. Крупская наконец получила хоть какое-то слабое удовлетворение, уже позже читая его.

Фотиева не упоминает в своем дневнике, что 6 марта Ленин продиктовал Володичевой еще одно письмо. В этом письме, переданном на следующий день Троцкому, говорилось:

«Строго секретно

тт. Мдивани, Махарадзе и др.

Копия — тт. Троцкому и Каменеву

Уважаемые товарищи!

Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь.

С уважением Ленин

6-го марта 23 г.»

Это было последнее письмо, продиктованное Лениным. В нем он выразил свой последний протест против трех людей, которых он сам когда-то выдвинул и, назначив на высокие посты, наделил огромной властью и влиянием. Здесь нет слов раскаяния, он не пытается еще раз повиниться перед рабочими России, но чувствуется, как глубоко он сознает свою вину.

У него оставалось не так уж много времени на войну со Сталиным. 7 марта он поручил Фотиевой и Марии Гляссер, секретарю при Совнаркоме, срочно увидеться с Троцким. Ему они передали папку с документами, касавшимися «грузинского дела», вместе со всей соответствующей перепиской. Ленин как бы давал понять, что он вручает Троцкому все свои козыри, какими он сам располагал, и что отныне он рассчитывает исключительно на его помощь. «Владимир Ильич готовит для Сталина бомбу на съезде», — сказала, волнуясь, Фотиева, и Троцкий вдруг понял, насколько это все серьезно. Он просил Фотиеву и Гляссер, разрешит ли ему Ленин обсудить это дело с Каменевым, который в отсутствие Ленина исполнял обязанности заместителя Председателя СНК СССР, то есть теоретически был самой могущественной фигурой в России. Фотиева засомневалась. Согласно полученным инструкциям они должны были передать весь материал в руки Троцкому, ему лично. Больше никого ставить об этом в известность не дозволялось. Фотиева решила быстро сбегать в квартиру Ленина и оттуда запросить его окончательное решение. Через четверть часа она вернулась, запыхавшаяся, и сказала, что говорила с Лениным и его решение такое: он поручает дело одному Троцкому. «Каменев тут же передаст все Сталину, — сказал Ленин. — А Сталин заключит гнилой компромисс, а потом обманет».

Разговор с Троцким продолжался еще целый час. Троцкий был в неуверенности. Как он потом объяснял, у него не было никакого желания ни смещать Сталина и Орджоникидзе с их постов, ни исключать Орджоникидзе из партии. Как свидетельствовала Фотиева, Ленин собирался исключить его из партии «по крайней мере на два года». Троцкому же хотелось чего-то вроде «джентльменского соглашения», «честного сотрудничества между высшими партийными сферами». Троцкий считал, что надо просто навести порядок в их «общем доме» и положить конец склокам и дрязгам между руководителями государства. По его мнению, требовалась лишь небольшая «уборка», и Фотиева ушла от Троцкого в отчаянии; ей предстояло сообщить Ленину, что Троцкий не желает в одиночку поднимать голос против Сталина.