Ленин. Жизнь и смерть

Как уже бывало, Ленин снова оказался в окружении хлопотавших около него женщин, которые немедленно принялись обустраивать жизнь в новой квартире на свой вкус. Их суета оставляла его равнодушным. Стул, стол и место, куда можно было складывать книги, — больше ничего ему не требовалось. Крупская чувствовала себя потерянной в чужом для нее городе. По-французски она говорила с трудом, и неудивительно, что в своих мемуарах она жаловалась на Ленина, который ей совсем не помогал. Например, он и не подумал сходить к газовщикам, чтобы попросить их включить газ, а наоборот, послал ее улаживать это дело. Идти надо было далеко. Она пришла куда надо, обратилась к кому надо, но газовщики не поняли, чего она от них хочет. Она вернулась домой, ничего не добившись. И вторая попытка не принесла успеха. Только с третьего раза ей удалось кое-как договориться, и газ был включен. Естественно, это дало ей повод разразиться нелестными словами в адрес волокитчиков французов. Она забыла, что и в России волокитчиков хватало. Но это были пустяки по сравнению с тем, что их ждало дальше. Во Франции был такой порядок: человек, снимавший квартиру, мог получать книги из библиотеки, только если за него поручался в письменной форме хозяин дома, где он проживал. Но когда домовладелец осмотрел их обстановку — убогие деревяшки, которые они привезли с собой из Женевы, — он призадумался. Уж больно эти жильцы были похожи на цыган, вселившихся самовольно в чужой пригородный дом. Он тянул время, подозрительно поглядывая на них, и так продолжалось до тех пор, пока Ленин не попросил кого-то уведомить хозяина, что у жильца, то есть у него, Ленина, имеется крупная сумма денег на личном счету в банке «Лионский Кредит». Речь, конечно же, шла о значительной части шмитовских денег, завещанных партии; сумма превышала четверть миллиона франков. Подтверждавший это документ из банка был хозяину предъявлен, после чего тот начал здороваться со всеми членами ленинского семейства с неизменным почтением. Откуда он мог знать, что львиная доля этих средств предназначалась для установки печатного станка, чтобы на нем печатать политическую литературу, а потом нелегально переправлять ее через границу в Россию?

Ленин еще не успел как следует оглядеться в Париже, а уже оказался в гуще политической борьбы, так как начала работу 5-я Общероссийская конференция социал-демократов. Время было сложное. С Россией связь осуществлялась с трудом. Новой вспышки революционной активности там как будто не предвиделось. На конференцию приехало совсем немного представителей, и большинство из них были в оппозиции к Ленину. Ему пришлось сосредоточить все усилия, чтобы склонить их на свою сторону или, по крайней мере, нейтрализовать. Прежние соратники больше не желали следовать ленинской «твердой» линии, отказавшись от идеи народного бунта и вооруженного восстания. Поговаривали о том, что пора ликвидировать крайнее левое крыло партии, отойдя от ранее принятых решений, заменив их новыми, более соответствующими реалиям времени. Ленин упорно отстаивал «твердую» линию. Кроме того, он бился за право контролировать большую часть шмитовских денег и за газету «Пролетарий», которую он хотел и дальше использовать как рупор своей политической программы. Шмитовское наследство он отвоевал, но «Пролетария» лишился. Ему также пришлось согласиться с изменениями в программе партии; в новом ее варианте его лозунги об открытом бунте и вооруженном восстании звучали так неясно, что практически потеряли всякий смысл. Такова была цена, которую он должен был заплатить за право остаться в редакционной коллегии нового партийного органа — центрального. В нее входили: Ленин, Мартов, Зиновьев и Каменев. ЦО партии назывался «Социал-демократ». Если учесть, что между всеми членами редколлегии существовали серьезные разногласия, то можно только удивляться, что дело все-таки заладилось.

На 5-й конференции Ленин сражался за свое политическое выживание. Присутствовало всего шестнадцать членов партии. У Ленина не было опоры, при нем не было привычной группы послушных учеников и соратников. Делегаты рассаживались небольшими группками, спорили, вносили предложения, принимали резолюции, голосовали по разным вопросам. В конце конференции Ленин, как обычно, был на грани нервного срыва. Двадцать лет спустя Крупская вспоминала, что выглядел он ужасно и даже язык у него был серого цвета. Он еле ходил, его била дрожь. Решено было отправить его дней на десять в Ниццу, чтобы он там отдохнул. Он поехал туда один, взяв с собой оттиски последней своей книги «Материализм и эмпириокритицизм», которые ему прислала из Москвы сестра Анна. Вечерами он считывал текст, а днем загорал на солнце, так что в Париж он вернулся в отличной форме, оправившийся от ударов, полученных на конференции.