Ленин. Спаситель и создатель

Но как-то всё странно получается у Гусева после Октября 1917 года, одним из активных деятелей которого он действительно был… До марта 1918 года – ближайший сотрудник Зиновьева, потом – в Реввоенсовете Республики, в 1921 году – начальник Политуправления республики, но был им недолго… В 1921-22 годах – кандидат в члены ЦК, но членом ЦК позднее не стал, а стал с 1923 года «всего лишь» членом Президиума ЦКК – до 1927 года… Был членом коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, однако не продвинулся и там. Стал с 1925 года заведующим отделом печати ЦК – тоже на один только год, а с 1928 года до конца жизни переместился в Коминтерн, что отнюдь не характеризует Сергея Гусева-Драбкина как ценного для партии и государства деятеля – уже тогда Коминтерн превращался для партийных работников в что-то вроде «отстоя».

Иными словами, за внешне безупречной биографией виден – если вдуматься, человек, не очень уживчивый, весьма вероятно – не без склочности, и уж точно – не проявивший себя выдающейся фигурой государственной, а не подпольной нелегальной работы…

Но осознавал ли свой невеликий послеоктябрьский потенциал сам Сергей Иванович?

Вряд ли!

А о Ленине судачил.

И таких среди послеоктябрьских руководящих товарищей хватало…

Были большевики, которые понимали то, что хорошо выразил позднее поэт Маяковский: «Мы говорим: „Ленин“, подразумеваем: „Партия“, мы говорим: „Партия“, подразумеваем: „Ленин“…» Этот слой партийных руководителей, начиная со Сталина, Молотова, Дзержинского, не смотрел на Ленина снизу вверх, но его главенство признавал безоговорочно. Этому слою руководителей и к началу 20-х годов Ленин как лидер, как вождь, нужен был тоже безоговорочно. Он был для них тем же, чем была для Антея Земля: соприкасаясь с Лениным, они удесятеряли свои силы…

А были большевики, которые всегда смотрели на Ленина как на равного, и даже не как на «первого среди равных», а просто как на равного, которого в одном случае можно брать в расчёт, а в другом – и нет. Такие были до Октября, такие были и после Октября. Собственно, после Октября, а точнее – после гражданской войны, число таких – «с Лениным на дружеской ноге», лишь возросло. И этому слою руководителей, начиная с Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина, Ленин к началу 20-х годов не так уж был и нужен.

И даже – не нужен! Он им – возомнившим самих себя выдающимися вождями начинал даже мешать.

Да и за что им было теперь – когда они стояли у высшего государственного и партийного руководства – ценить Ленина и, тем более, любить его?

Ну, мог ли не помнить «товарищ» Троцкий, например, что Ленин в своей брошюре 1904 года «Земская кампания и план „Искры“» публично называл Троцкого, окопавшегося в редакции меньшевистской новой «Искры», «редакционным Балалайкиным» (ПСС, т. 9, с. 93)?

Адвокат Балалайкин – персонаж сатирического романа Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия», и вот как его характеризует автор:

«Я не скажу, чтоб Балалайкин был немыт, или нечёсан, но бывают такие физиономии, которые, как ни умывай, ни холь, а всё кажется, что настоящее место их не тут, где вы их видите, а в доме терпимости»…

Радовало ли Льва Давыдовича такое «родство», приписанное ему Лениным? А ведь Ленин публично – в статье 1911 года, которая так и называлась «О краске стыда у Иудушки Троцкого» (ПСС, т. 20, с. 96), сравнивал Льва Давидовича ещё и с щедринским Иудушкой Головлёвым!

И «тушинским перелётом» Ленин Троцкого называл в мае 1914 года – в брошюре «О нарушении единства, прикрываемого криками о единстве» (ПСС, т. 25, с. 205), и пояснял при этом: «Так звали в Смутное время на Руси воинов, перебегавших от одного лагеря к другому».

Подобное, вообще-то, не забывается. Да и не прощается – даже менее амбициозными «нарциссами», чем Троцкий, чем Бухарин…

По Бухарину ведь Ленин тоже не раз публично прохаживался…

Ленин не терпел поддакивающих (как, к слову, и Сталин). В своих «Философских тетрадях» он выписал девиз выходившей с 1789 по 1794 год газеты «Парижские Революции»: «Великие нам кажутся великими лишь потому, что мы сами стоим на коленях. Поднимемся!» (ПСС, т. 29, с. 18). И Ленин так много сделал для того, чтобы человечество встало с колен, что ему абсолютно не было необходимо коленопреклонение перед ним (как, к слову, и Сталину).

Но Ленин не терпел и самонадеянных глупцов с максимумом амбиции при минимуме эрудиции и более чем скромными деловыми качествами. А ведь и таких среди послеоктябрьских руководящих товарищей хватало…

Владимир Ильич очень ценил понимание (как, к слову, и Сталин), но далеко не всегда его имел (как и Сталин). Полностью – всегда и во всём, понимал Ленина лишь один человек – сам Ленин. И ещё, пожалуй, Крупская – как человек, и Сталин – как политик.

Даже умница Арманд – а «товарищ Инесса» действительно была умницей и постоянным «эпистолярным» собеседником Ленина – понимала его не всегда, и в одном из писем ей в конце 1916 года Ленин заметил (ПСС, т. 49, с. 346): «Насчёт „империалистического экономизма“ как-то выходит так, что мы „говорим мимо друг друга“…»