««Идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса».
С другой стороны, нетрудно понять, что всякий массовый, добивающийся исторического признания «интерес», когда он впервые появляется на мировой сцене, далеко выходит в «идее» или «представлении», за свои действительные границы и легко смешивает себя с человеческим интересом вообще.
Эта иллюзия образует то, что Фурье называет тоном каждой исторической эпохи» (119) [89] - иллюстрация этого на примере французской революции (119-120) и известные слова (120 in fine*) [90]:
NB
«Вместе с основательностью исторического действия будет, следовательно,
расти и объем массы, делом которой оно является».
До какой степени доходила у Бауэра резкость деления на Geist и Masse**, видно из
такой фразы, на которую Маркс нападает: «в массе, а не в чем-либо другом, следует
искать истинного врага духа» 10 (121) [90].
Маркс отвечает на это, что враги прогресса - получившие самостоятельное существование (verselbstandigten) продукты самоунижения массы, но продукты не идеальные,
а материальные, внешним образом существующие. Уже газета Loustalot 11 в 1789 г. имела девизом:
Les grands ne nous paraissent grands
Que parce que nous sommes a genoux.
Levons-nous!***
A чтобы подняться (122) [90] - говорит Маркс - недостаточно сделать это в мысли, в идее.
* - в конце. Ред.
** - дух и массу. Ред.
*** - Великие кажутся нам великими лишь потому,
Что мы сами стоим на коленях.
Поднимемся! Ред.
19
КОНСПЕКТ КНИГИ МАРКСА И ЭНГЕЛЬСА «СВЯТОЕ СЕМЕЙСТВО»
«А между тем абсолютная критика научилась из гегелевской «Феноменологии» 12, по крайней мере, одному искусству - превращать реальные, объективные, вне меня существующие цепи в исключительно идеальные, исключительно субъективные, исключительно во мне существующие цепи и поэтому все внешние, чувственные битвы превращать в битвы чистых идей» (122) [90].
Этим можно доказать - язвит Маркс - престабилированную* гармонию критической критики и цензуры, выставить цензора не полицейским палачом (Polizeischerge), а моим собственным персонифицированным чувством такта и меры.
Носясь с своим «Geist», абсолютная критика не исследует, нет ли фразы, самообмана, дряблости (Kernlosigkeit) в его воздушных (windigen) претензиях.
«Точно так же обстоит дело и с «прогрессом». Вопреки претензиям «прогресса», постоянно наблюдаются случаи регресса и кругового движения.
Не догадываясь, что категория «прогресса» лишена всякого содержания и абстрактна, абсолютная критика настолько глубокомысленна, что признает «прогресс» абсолютным для того, чтобы в целях объяснения регресса можно было подставить «личного противника» прогресса, массу» (123- 124) [91].
«Все коммунистические и социалистические писатели исходили из наблюдения, что,
с одной стороны, даже самым благоприятным образом обставленные блестящие деяния
видимо остаются без блестящих результатов и вырождаются в тривиальности; с другой
же стороны, что всякий прогресс духа был до сих пор прогрессом в ущерб массе человечества, которая попадала во все более и более бесчеловечное положение. Они объявили поэтому «прогресс» (см. Фурье) неудовлетворительной абстрактной фразой; они
догадывались (см., в числе других, Оуэна) о существовании основного порока цивилизованного мира; они подвергли поэтому действительные основы современного общества беспощадной критике. Этой коммунистической критике с самого же
* - предустановленную. Ред.
20
В. И. ЛЕНИН
начала соответствовало на практике движение широкой массы, в ущерб которой
происходило до сих пор историческое развитие. Нужно быть знакомым с тягой к
науке, с жаждой знания, с нравственной энергией и неутомимым стремлением к саморазвитию у французских и английских рабочих, чтобы составить себе представление о человеческом благородстве этого движения» (124- 125) [92].
«Какое огромное преимущество перед коммунистическими писателями - избавить себя от исследования источников духовной пустоты, лености мысли, поверхностности и самодовольства и, открыв в этих качествах противоположность духа, прогресса, заняться их моральным посрамлением!» (125) [93].