Ленин. Кн. 1

Однако вернемся к революционным истокам молодого волжанина. Именно в этот период „интеллектуальное пространство“ Ульянова подвергается интенсивному заполнению широким спектром самых различных идей, концепций, взглядов. Н. В. Валентинов вспоминал свой разговор с В. И. Ульяновым в Женеве в 1904 году, когда тот, говоря о „сидении“ в Кокушкине после исключения, рассказывал „о чтении запоем с раннего утра до позднего часа“. Ульянов продолжал, что его „любимейшим автором был Чернышевский. Все напечатанное им в „Современнике“ я прочитал до последней строки и не один раз… До знакомства с сочинениями Маркса, Энгельса, Плеханова, главное, подавляющее влияние имел на меня только Чернышевский, и началось оно с „Что делать?“. Величайшая заслуга Чернышевского в том, что он не только показал, что всякий правильно думающий и действительно порядочный человек должен быть революционером, но и другое, еще более важное: каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления…“44.

Валентинов полагает, что Чернышевский, „перепахав“ Ульянова (выражение самого Ленина) еще до приобщения к Марксу, сделал молодого человека революционером. Эту мысль оспаривает М. Вишняк, который в следующем номере русского нью-йоркского журнала утверждает: „Н. Валентинов пытается „канонизировать“ Чернышевского как предтечу Ленина“. Но это верно лишь в том смысле, что Ленин стал перечитывать Чернышевского через месяц-два после казни брата. „Почва была подготовлена к перепахиванию“. Автор утверждает, что главный революционный заряд Ульянов получил не от „бездарного и примитивного романа“ Чернышевского, а от вести о казни брата45.

Критикуя друг друга, два историка подходят к общему выводу: Чернышевский стал для Ленина Иоанном Крестителем благодаря трагедии с братом Александром. В этом смысле, по идее Валентинова, „Что делать?“ Ленина является как бы продолжением „Что делать?“ Чернышевского. Внешне это совершенно разные вещи: у одного — скучный романизированный трактат, у другого — революционное поучение. Но общего много: новый мир могут создать новые люди. Просто Ленин героев Чернышевского: Рахметова, Кирсанова, Лопухова, Веру Павловну облачает в плащи „профессиональных революционеров“.

Эта коварная выдумка о „профессиональных революционерах“ не безобидна, а зловеща и опасна. „Профессиональный революционер“ (а было ох как почетно после октябрьских событий 1917 года причислить себя к этому ордену!), по сути, считал нормальным нигде и никогда не работать, не служить, а, стоя в стороне или „располагаясь“ над социальными и экономическими процессами, — часто находясь очень далеко за околицей отечества, — узурпировать право решать судьбоносные вопросы за миллионы других людей!

Однако нельзя видеть буквально „искусительство“ Чернышевского по отношению к Ленину (К слову, Ленин, преисполненный высоких чувств к Н. Г. Чернышевскому, в сентябре 1888 гада пишет ему письмо, но ответа не дождался. Через год, узнав о его смерти, рисует на фотографии писателя крестик и делает подпись: „Октябрь 1889 года в Саратове“). Но писатель способствовал, судя по анализу работ Ульянова, проникнуться ему глубокой неприязнью к либерализму, что уже отчетливо видно в одной из первых его крупных работ „Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?“. Ленин, многократно апеллировавший к Чернышевскому, именуя его суждения „гениальными провидениями“, упоминает в качестве таковых „мерзости“ компромисса „либералов и помещиков“, компромисса, который лишь и мешает „открытой борьбе классов“ в России46. Ульянов хочет видеть в лице Н. Г. Чернышевского явного союзника в борьбе с либеральной буржуазией. Чернышевский В. И. Ульянову понадобился, в частности, и затем, чтобы доказать наличие „целой пропасти“ между социалистами и демократами47.

По сути, Ленин использует Н. Г. Чернышевского для „русификации“ западного марксизма, где слишком много либерального и демократического и мало „борьбы классов“. Мы знаем, что в последующем раскол российских социал-демократов произойдет именно по линии отношения к демократии, легальным, парламентским формам борьбы, места в ней партий и сил либерального толка. Так что предтечей Ленина как революционера стали мыслители, лелеявшие идеи, которые усиливали в марксизме именно силовые, жесткие, классовые грани этого учения. Чернышевский (впрочем, разве он один?) был духовным союзником В. И. Ульянова в этой трактовке набиравшего в России силу марксизма.