Ленин и пустота

Слыша постоянно от оппонентов, что условия не созрели, что идти вперед — преступление, что надо ждать 200 лет, что еще не смололась мука, он должен был выбирать одно из двух зол. Либо ничего не делать и признать, согласиться, что в этом обществе, — в котором, как он понимал и доказывал, закономерно можно захватить власть этому самому пролетариату и чего-то делать, — в этом обществе ни в коем случае делать этого нельзя. Потому что оппоненты, наука, чистый марксизм, письмо Маркса, которого он не видел, — они все говорили, что только страшные силы зла могут, будучи выпущены на волю, что-то сделать, а они выйдут наружу неизбежно. Либо надо было идти вперед и говорить, как он писал: «А почему мы не можем, собственно, сначала захватить власть, а потом уже начать доделывать то, что там не доделалось?» И, принимая решение, он должен был брать на себя эту громадную ответственность и брать заведомо страшный грех на душу, потому что совершенно ясно было всем, что все равно придется создавать какую-то гигантскую мясорубку, все равно придется ломать. Что касается теории, то материала для разработки теории этого скачка он решительно не имел, потому что все, что можно было найти, содержалось в рукописях раннего и позднего Маркса, которые до Ильича не дошли, хотя он пытался их получить. И в общем-то получалось, что как он ни старался сделать хорошо, — любить детишек, уважать печников, раздавать красногвардейцам рукавички, — он был обречен сделать то, что сделал. Потом, по ходу дела, к нему все время приходило осознание ужаса происходящего. Он пытался корректировать линию, он был разумный, незлой человек, всячески старался исправляться. Он пытался загнуть эту фатальную линию в другую сторону, отклониться от кровавого великого перелома. Попытался начать выпускать на свободу все экономические формы, которых нам недоставало… Но было поздно, потому что он запустил могучий инерционный механизм, а наемная армия демонов вышла из-под его контроля. Когда она под его руководством творила зло, — все было прекрасно, черти потирали копытца и говорили: «Отлично, прекрасно, мы тоже так считаем», с радостью шли на баррикады. Отечество в опасности? — отлично, к стенке. Все на борьбу с Деникиным? — прекрасно, ты не идешь на борьбу? К стенке.

Продразверстка — великолепно, накормим рабочих, кулаков с середняками — к стенке… А как только он начал какие-то загибы устраивать, каких-то частничков, какую-то инициативу на волю выпускать, могучая армия сказала: стоп, нас нанимали не для этого. Получите, пожалуйста, в соответствии с заказом.

Криворотов: По полной программе.

Чернышев: И возникает безысходная фигура злодея-мученика, взывающая о теодицее. Зачем бог это сотворил? — его ведь поставили в такие условия, когда он не мог не быть злодеем. Он ожесточенно отбивался, особенно в последние годы, он сделал все, что мог — а, собственно, он ничего не мог, он мог только попытаться искупить зло ценой своей жизни, мучений.

Криворотов: Он мог нанести удар по партии.

Чернышев: Она выдержала бы.

Криворотов: Я думаю, что он, во-первых, по партии удар вряд ли нанес бы, скорее по себе, что, собственно, и было. Во-вторых, даже если бы он нанес удар по партии, я думаю, в этой ситуации это все бы как-то сдемпфировали, сказали бы, что он переутомился просто, упрятали бы его в больницу, сказали бы, что он был хороший, хороший, — а потом враги подсыпали приворотного зелья…

Чернышев: Получается почти библейская история. Человек осужден быть грешником,

— но он настолько был талантлив, настолько силен, могуч, он был как полубог, а после смерти оказалось, что почти бог… Он аки Прометеус вступил в борение с силами рока и всячески пытался исправиться, все-таки как-то преобразовать свою роль в пьесе в положительную. Но это была безнадежная игра гениального артиста, который играет злодея и очень хочет, чтобы его полюбила публика или хотя бы часть публики, и он показывает, что злодей мечется, страдает, что он не хотел, что он силой обстоятельств не может выйти из роли… В рамках роли он делал почти все, что мог. Он умер, трагически страдая, или — это еще более серьезно: он искупил свой грех, который казалось бы, и не собирался брать на душу, ценой мучительной смерти и трагического одиночества.

Но тогда возникает вопрос: зачем история породила эту фигуру? Живой пример для постановки проблемы оправдания Бога. Что же такое творят силы небесные, за что мучают человека хорошего?

10. Основатель династии Ульяновых