Ленин и пустота

Чернышев: Ну, это ты сейчас говоришь от имени неких интеллигентов, которые не столько рационально разбираются, сколько хотят как-то облечь в рационализированные термины собственное «нутряное» отношение. А нутряное отношение движется совершенно непостижимо в этой загадочной стране. Сначала идет иррациональное приятие — все равно же никто по существу не разбирался, к чему он призывал, никто не читал ни «Развития капитализма в России», ни «Материализм и эмпириокритицизм», — просто у нас был дедушка Ленин, мы его любили, обожествили, в Мавзолее похоронили. А сейчас опять наступает момент, когда точно так же, не разбираясь, не читая того, что он писал, не вслушиваясь в лепет любителей рациональных аргументов, массы вдруг начинают ощущать, что он очень плохой, что надо его ненавидеть, отвергать и с криками «Банзай» выносить из Пантеона. Сейчас ты пытаешься рационализировать то, что интеллигенты чувствуют, а интеллигенты опять-таки не разбираются с содержанием его реальной позиции, не разбираются с тем, за что он был, против чего, из чего он исходил, — они лишь пытаются задним числом примыслить к этому нутряному приятию-неприятию какие-то аргументы. Эта внешняя, вроде бы рациональная верхушка кампании — на самом деле не более чем «рациообразность». На самом деле идет непостижимое, инфернальное, иррациональное отторжение. Человек сначала принимается без разбору, обожествляется без разбору, без обращения к сути дела, потом он в какой-то момент точно так же без лишних разбирательств отторгается, так же свергается с небес на землю и далее проходит полную фазу от бога до человека, потом оттуда к дьяволу, но при этом никто так и не задается целью выяснить, что там было за содержание и зачем оно.

Криворотов: Ишь чего захотел, обращения к сути дела! Ты прав, это классический компенсаторный механизм, свойственный традиционному обществу. Оно всегда ищет внешнюю причину того, почему с ним плохо. Нужно найти виновника, и тогда общество с себя снимет психологическую тяжесть: оно-то уж не виновато во всем этом! Плохой Ленин. Это он все сделал, а мы на самом деле хорошие. Сказать это — и всем станет сразу легче. Другое дело, что разбираться будут — если будут — много позже.

Чернышев: Для нас это традиционно: сначала выкидываем, потом будем разбираться…

Криворотов: Сейчас вообще происходит довольно-таки естественная, но странная история с социализмом: позиции его во всех так называемых соцстранах, я бы сказал, хуже некуда. В странах Восточной Европы это слово нельзя произносить — просто гонят с работы. В нашей стране такого пока нет, но на самом деле настроение такое же. Используют это слово для того, чтобы сказать что-то совсем другое. Понятно, что просто пока еще используется термин, а на самом деле идет откат, жуткий откат. С другой стороны, в Западной Европе — совершенно другая ситуация. Например, Вилли Брандт и многие другие считают, напротив, что социализм — доктрина, которая сейчас во многом даже не имеет альтернатив.

Чернышев: Вопрос о том, что происходит с Лениным и с «социализмом» в нашей стране, во многом сводится к вопросу о «загадочном русском характере», при этом Ленин выступает в качестве очередной мишени или оселка, на котором этот самый характер, эта непостижимая российская душа отрабатывает свой испытанный вариант: принимаем, обожествляем, а потом выкидываем, так и не разобравшись.

Криворотов: Очень загадочная.

3. Ариман кинул Ормузда