Ленин (американский вариант)

По тысяче разных причин всё сложилось по-другому. Людендорф допустил стратегическую ошибку и опоздал с доставкой войск в Салоники, так что там смогли высадиться союзники. Затем, он не создал резервов, достаточных для отражения натиска союзников в апреле 1918 года. Этот натиск был грандиозным усилием промышленного и военного механизмов демократических стран. В результате блокады в Германии разразился голод, пали Болгария и Турция. Непредвиденные события происходили без счёта. Среди этих непредвиденных событий была и развернувшаяся в Германии большевистская пропаганда, которая сама по себе имела очень небольшое значение и не оказала бы влияние на события без участия других факторов. Всю ситуацию большевики не видели. Брест-Литовск сослужил немецкому империализму отличную службу, но её оказалось недостаточно, и никакой службы не было бы достаточно, для победы Германии. Триумф Германии означал бы гибель демократии, гибель социалистических идей и, без всякого сомнения, гибель большевиков.

Заключение Брест-Литовского мира было изменой и с пролетарской, и с патриотической точки зрения. Сейчас после победы союзников дело выглядит совсем иначе, чем в июне 1918 года, когда немцы стояли у Шато-Тьери, с учётом перспективы установления немецкого военного правительства в Париже по образцу большевистского. Интересно, что бы тогда говорил Жан Лонге?

Германия в Брест-Литовске, как показали дальнейшие события, заключила крайне невыгодную сделку. Падение России не спасло Германию от решительного военного поражения и полной капитуляции. Германии было бы выгодно, чтобы на послевоенной конференции в Париже наравне с делегациями Франции и Великобритании выступали представители русского демократического правительства. Без сомнения, обладая правом голоса, представители демократической России настояли бы на иных условиях мирного договора. Исходя хотя бы из собственных интересов, демократическое правительство России не позволило бы навязать немецкой стороне тот вариант договора, который в итоге был подписан. Никто не может предвидеть всего. Политические ожидания германских империалистов исходили из вероятной победы или своего рода ничейного результата. Не доказывает ли это, что большевики заблуждаются, когда приводят пример Брест-Литовского мира в качестве мастерского удара, свидетельствующего о мудрости Ленина? Обычная любовь большевиков к Французской революции не позволяет им слишком гордиться этим мастерским ударом Ленина. «Мудрость» Ленина в данной истории скорее замалчивают, и поступают совершенно правильно. Никто из столь любимых большевиками деятелей Конвента не совершал подобной измены.

Есть ещё одно принципиальное отличие между революциями во Франции и в России. Во Франции революция породила войну. В России война породила революцию.

Расцвет либеральных идей XVIII в сочетании с экономическим развитием привёл к Французской революции. Накопленная веками потенциальная энергия французского народа нашла выход. Последовавшие двадцать пять лет общеевропейских войн были возможны только благодаря избытку сил французского общества. Не только Вальми и Маренго, но и Аустерлиц и Иена свершились, хотя бы отчасти, энтузиазмом революционных идей. Солдаты, умиравшие за Наполеона, верили, что умирают за свободу.

Насколько же отличается революция в России! Мало того, что у неё было прерванное неудачное начало в 1905-1907 годах, породившее разочарование и усталость у целого поколения, русский народ встретил победную революцию 1917 года, измождённый тремя годами войны. В России лишения войны сказывались гораздо в большей степени, чем в других странах Антанты[146]. Моральный и материальный эффект лишений был крайне опустошительным. Жизнь была расстроена ещё до революции. Все ужасные проявления хаоса, которые обычно приписывают революции, и которые, несомненно, с революцией усилились: разруха, злоупотребления, фантастическое обогащение и разорение, экономический распад, нарушение железнодорожного сообщения, остановка заводов и фабрик – всё это происходило ещё при царе. Позднее эти явления приписали революция с ожидаемыми преувеличениями.

Сама по себе война была ужасающей революцией, она поглотила энергию русского народа и посеяла семена будущего упадка духа. К моменту революции мы уже мало во что верили. Вопреки общему мнению, упадок духа в России был связан не только с военными неудачами, иначе революция разразилась бы ещё в 1915 году после величайшего отступления с оставлением Ковно, Брест-Литовска, Ивангорода. В первые три года войны в России совершенно не было ощущения поражения. К тому же события на других фронтах почти не отличались от того, что происходило на Русском фронте. К тому же были и большие победы: завоевание Восточной Галиции, Русский флаг поднялся над Эрзурумом и Трапезундом. Стратегическое положение России в феврале 1917 было не самым худшим. Но вера иссякла. Интеллектуальные настроения в России с самого начала войны хорошо описываются словами Виктора Гюго, сказанными о Франции 1870 года: