Лёлишна из третьего подъезда

Он был очень горд, потому что не уронил коробку с лекарствами: сам перенёс её на новую квартиру и осторожно опустил на табурет.

– Вот и с новосельем вас, – сказал Эдуард Иванович.

– И вас тоже, – ответил дедушка, – ведь вы у нас живёте. Значит, и у вас новоселье. Лёля, срочно валерьянки! Феноменально срочно! Я очень разволновался. От радости. Я не переношу, когда вижу так много доброты. Сердце не выдерживает.

– Не давать ему валерьянки! – вдруг строго приказал Эдуард Иванович. – Радостные волнения полезны любому организму.

– Да, но я привык к валерьянке, я…

– Вот именно, – тем же строгим, даже грозным тоном перебил Эдуард Иванович. – Вы привыкли. Надо отвыкать.

– Как? – упавшим голосом спросил дедушка.

– Очень просто, – ответила Лёлишна, – отвыкай – и всё. Держи себя в руках. Будь мужественным.

– Трудно это. И неинтересно. Я однажды целый день был мужественным и – очень устал. Разрешите мне хотя бы изредка тяжело что-нибудь переживать?

Эдуард Иванович с Лёлишной переглянулись, и она ответила:

– Не разрешаем.

Дедушка совсем растерялся.

Сел.

На коробку с лекарствами.

– Ну вот, – удовлетворённо сказал он, – вот вам и результат.

– Ты встань, – предложила Лёлишна.

– Мне теперь всё равно, – сказал дедушка и встал.

Лёлишна расправила смятую коробку и сказала:

– А теперь будем наводить порядок.

– Эй! – раздался из шифоньера знакомый голос. – Откройте! Задохнусь, чего доброго.

Открыли.

– Привет, – сказал Петька, – хотел вам помочь, да уснул.

Мог бы и сейчас помочь, нашлась бы работа, да разыгрался с Хлоп-Хлопом.

Сидели они друг против друга и дразнились.

Петька сам себе аплодировал.

А мартыш плевался. 

Наша программа подходит к концу. НАЧИНАЕМ ОЧЕРЕДНОЙ НОМЕР.

Лёг спать дедушка.

Привязанный цепочкой к батарее центрального отопления, спал на подстилке Хлоп-Хлоп.

В соседней комнате растянулся на ковровой дорожке Чип.

Дедушка видел во сне, что ему снова разрешили переживать с утра до вечера.

Хлоп-Хлопу снился Петька – будто они с ним соревнуются, кто дальше плюнет.

Чипу пригрезилось: бегает он по лесу, а под каждым кустом или деревом лежит или кусочек сахару или кусочек мяса.

А на кухне горел свет.

А за окном давным-давно была ночь.

На кухне за столом сидели Эдуард Иванович и Лёлишна.

Они шептались.

Прыгала крышка на давным-давно закипевшем чайнике.

А они давным-давно шептались, склонясь головами над столом.

Заскулил Хлоп-Хлоп: ему нужно было в туалет. А его не слышали. Он заскулил громче.

Проснулся Чип и зарычал.

Дедушка проснулся, испугался и с головой спрятался под одеяло.

А двое на кухне ничего не слышали.

Шептались.

Чип пожалел мартыша, подошёл к нему и спросил (конечно, на зверином языке):

– Чего раскричался?

– Чего, чего! – хныча, передразнил мартыш. – Неужели не понимаешь?

– Нет, – признался Чип.

– Я хочу, – стыдливо опустив глазки, произнёс Хлоп-Хлоп, – туда. Иди скажи им.

Чип лбом толкнул дверь в кухню, вошёл и с упрёком посмотрел на Эдуарда Ивановича.

Тот сразу всё понял, отвязал мартыша, и вскоре Хлоп-Хлоп снова спал.

И Чип спал.

А дедушка притворялся, что спит.

Когда двое на кухне снова зашептались, он тихонько вылез из-под одеяла, всунул ноги в тапочки.

И неслышно подошёл к дверям в кухню.

Но от напряжения и некоторого количества страха не мог ничего расслышать.

Сквозь стекло он видел затылок Эдуарда Ивановича и раскрасневшееся лицо внучки, но ничего не мог расслышать.

Но чувствовал, что разговор касается его.

А он ничего не слышит!

И вдруг услышал, что они замолчали.

– Входи, дедушка, – сказала Лёлишна.

– Как ты меня обнаружила? – виновато спросил он, входя.

– Очень просто, – ответила внучка, – в двери стекло, а стекло просвечивает.

– Представляю, как глупо я выглядел. – Дедушка вздохнул. – Но это из-за вас. Ваши звери, Эдуард Иванович, испугали и разбудили меня. А ваш разговор с Лёлишной растревожил меня. Прошу, вернее, требую валерьянки.

Лёлишна переглянулась с Эдуардом Ивановичем и ответила:

– Садись, дедушка. Валерьянки ты не получишь.

– Справедливое решение, – сказал Эдуард Иванович. – Выпейте лучше стакан чаю с сахаром.

– Так, так, – продолжая стоять, произнёс дедушка. – Вы против меня. Вдвоём. Понятно. О чём вы шептались? Отвечайте честно.

Опять переглянувшись с Лёлишной, Эдуард Иванович сказал:

– Отвечаю честно. Я убеждал Лёлю стать моей ученицей.

Дедушка сел.

– За несколько дней я хорошо изучил её, – продолжал Эдуард Иванович, – мне нравится…

– Феноменально! – перебил дедушка. – Вы специально приехали сюда на гастроли, чтобы увезти мою внучку! Сломать мне жизнь! Один вопрос: в какую больницу вы собираетесь меня посадить, чтобы я не мешал вам? – Он вскочил. – А может быть, сделать проще? Бросить меня в клетку к вашим долгогривым? Они не будут меня долго мучить. В отличие от вас.

– Спать ты сейчас, конечно, не будешь, – сказала Лёлишна. – Тогда поговорим. Откровенно. Как взрослые люди. Милый дедушка, ты знаешь, как я тебя люблю. Люблю, – повторила она, когда он попытался что-то возразить. – И я никогда тебя не брошу. И ты это знаешь. Но…

– Не надо «но»! – взмолился дедушка. – Давай жить без этого «но»!