Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

Но здесь сказывалась и вся слабость точки зрения, допускавшей полемику такими выспренними требованиями. Оставаясь последовательными, иконоборцы должны бы были кончить таким абсурдом, как отрицание всякого богословствования. Таинство воплощения не только «неописуемо», но и «неизглаголанно», адекватно невыразимо не только на иконе, но и в человеческом слове. Если на основании «неописуемости» отвергали иконы, то на основании «неизреченности» можно было кончить гонением на всякое богословие. — Узкая точка зрения казнила себя и тем, что не могла дать ответа на вопросы почему же отвергаются иконы «описуемых» мучеников? Это было несомненное фиаско («») иконоборцев, когда они на вопрос о причине (causa, почему) ответили своим «не для чего» (finis, категория цели). A отождествление иконопочитания с идолослужением sui generis, заслужившее иконоборцам прозвание «», поставило собор в нелепое положение и на практике: если таков быль генезис иконопочитания, то, понятно, для христианина {стр. 530} никакой компромисс с иконами невозможен; между тем собор, строго воспретив иконы «впредь», сразу же ограждает своим «да не дерзают» от посягательств иконоборцев священные изображения уже существующие, — непоследовательность, которая говорить, что «» сами не имели искренней веры в справедливость «обвинения», возводимого ими на церковь [135]. Подозрение, что в иконопочитании кроется «неверие» в воскресение мертвых, било далее своей цели, так как вело к (мусульманскому) запрету, всяких человеческих изображений; a деланное омерзение к эллинскому искусству вело, в конце концов, к отрицанию всей культуры, до наук включительно, так как и в нее привнесли немало от себя эллины.

3). В учении о Троице и воплощении иконоборческий собор выражается языком православным. Искать, поэтому, корней иконоборства в каких-либо христологических заблуждениях было бы полемическою натяжкою. Даже название тела Христова в евхаристии «неложным образом естественной плоти» Христовой нет оснований считать намеренным противоположением православному учению « ». Иконоборство есть поэтому нечто внешнее для догматики собора.

4). Чествование Богоматери и святых собором признано самым категорическим образом.

5) Собор ничего не говорить против почитания мощей святых: он не мог возражать против этого чествования с точки зрения своего основного положения, так как мощи мучеников нельзя было назвать «рукотворенными образами». {стр. 531} В слове « » (ан. 17) слышится скорее признание законности чествования св. мощей [136].

6) И из прямого свидетельства самого собора, и из сопоставления этого ’а с другими историческими известиями, становится ясно, что в среде самих иконоборцев шла борьба двух направлений: умеренного, выразителями которого были отцы собора, и крайнего, на стороне которого, по-видимому, были светские вожди иконоборчества. Эти последние, видимо, желали секуляризации церковных имуществ, грабили под религиозным предлогом священные, предметы и «уничижали» церковь Божию. В своекорыстной борьбе против икон, крайние выходили из пределов, начертанных в ’е. Этой фракции нужно приписать кощунственное обращение с священными предметами, хульные (грубо несторианские) выражения, приписываемые имп. Константину, отрицательное отношение к чествованию святых, истребление мощей (напр., в 772 г.; в 767 г. были по приказанию имп. Константина мощи мученицы Евфимии в раке погружены в море).

7) В некотором разъяснении нуждается патриотическая аргументация иконоборческого собора против иконопочитания. Собор ссылается а) на такие выражения, которые действительно говорят в пользу иконоборцев, и б) на такие, которые ничего не говорят против иконопочитания, потому что к вопросу об иконах не имеют никакого отношения. К первому роду относятся слова Евсевия кесарийского (из {стр. 532} подлинного письма к августе Константии), Епифания кипрского (из « ») и Феодота анкирского (из неизвестного подложного же сочинения), ко второму — все остальные. Возможность этого объясняется тем, что иконоборцы смотрят на иконопочитание как на antithesis служения Богу духом и истиною, и потому видят свидетельство против икон в таких местах, где отцы требуют глубокой религиозности, деятельного подражания святым, и порицают благочестие только показное [137] (ср. анаф. 8. 16). Точно так же иконоборцы приводят в свою пользу и места, направленные только против языческого идолопоклонства (св. Афанасия александрийского; ср. п. 1). Сделать это было тем легче, что вожди собора свои патристические доказательства представляли в виде выписок на отдельных карточках [138], а самых книг, из которых {стр. 533} взяты были эти (часто тенденциозно вырванные из контекста) цитаты, не предъявляли [139].