Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

«Мы веруем, как учит апостольская церковь, во единого нерожденного Отца, который не имеет виновника Своего бытия, — и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия единородного, рожденного не из не-сущего, но из сущего Отца, не по подобию материального процесса, не через отделение или истечение, — но неизреченно, так как существо Его непостижимо для сотворенных существ». Выражения «был» , «всегда» , «прежде веков» отнюдь не тождественны с понятием «нерожденный» . «Итак, должно приписывать нерожденному Отцу Ему только свойственное достоинство , признавая, что Он не имеет ни в ком виновника Своего бытия; но должно воздавать подобающую честь и Сыну, приписывая Ему безначальное рождение от Отца, — не отрицать Его божества ( . ), но признавать в Нем точное соответствие образу Отца ВО всем ; а признак нерожденности усвоять только Отцу, почему и Сам Спаситель говорить: «Отец Мой больше Меня» (И. XIV, 28).

{стр. 9}

Таким образом, даже в полемике с противником за теснейшее единение Отца и Сына Александр считает нужным высказаться в смысле субординационизма в его чистейшем выражении (ипостасного). Нерожденность он понимает не только как свойство, но и как действительное преимущество Отца. Сын совершен и вседостаточен и сравнительно с Отцом Ему недостает только нерожденности .

Существенное отношение между Отцом и Сыном Александр представляет так. «Когда Господь говорит «Я и Отец — одно» (Ин. Х, 30), Он не называет Себя Отцом и не объявляет за одну две ипостасные природы ( , ); Он говорит это лишь в том смысле, что Он имеет точное сходство с Отцом (’ ), от природы представляет вылитое Его подобие во всем , как непреложный Образ Отца ».

Таким образом, на самом рубеже эпохи, открываемой Никейским собором, главный противник арианства выражает православное учение, пользуясь лишь средствами старой богословской школы: мы еще не встречаем здесь ни , ни . Отец и Сын мыслятся еще как две природы по ипостаси, а не одна , и Их теснейшее единение выражается термином , подобие во всем, — которым пользовались впоследствии и умеренные ариане.

Философской схемы догмата Александр держится весьма твердо. «Отец всегда совершен и обладает всеми высочайшими свойствами без недостатка ( , , ), так как всегда соприсущ Ему Сын. Не во времени , не спустя некоторый мысленный период и не из не-сущих родил Он единородного Сына. Ужели после этого не беззаконие утверждать, что некогда не было Премудрости, которая Сама говорит: «Аз бех, о ней же радовашеся» (Притч. VIII, 30), некогда не было Силы Его, недоставало Слова Его и всего другого, из чего Сын познавается и Отец характеризуется ( [= из {стр. 10} чего слагается догматическое понятие О Сыне] [и чем, как сущность, определяется существо Отца])? Но ведь говорить, что не было Сияния славы, значить отрицать вместе с этим и бытие первоначального света, которому это сияние принадлежит ( , ,  — , ’ )». Словом для Александра не подлежало сомнению, что сказать, что некогда не было Сына, значит то же, что признать, что Бог некогда был ; и .

С особенною силою Александр раскрывал учение о совечности Сына Отцу, и этот пункт в его догматике и послужил для Ария точкою отправления в раскрытии своей системы. Арий излагает учение Александра так: «Всегда Отец, всегда и Сын, вместе (, simul, вдруг) Отец, вместе и Сын. Сын сосуществует Богу нерожденно (, — неверная прибавка); Он всегда рождается ; ни на одно даже мысленно только представимое мгновение Отец не предваряет Сына: всегда Бог, всегда и Сын. Сын из Самого Бога».

В этом воззрении Арию показались подозрительными две мысли: 1) Сын сосуществует Отцу от вечности или — что то же — безначально, и 2) Сын — из Самого Бога, т. е., как совершенно правильно понял Арий, Сын рождается из существа Отца.

В первом отношении Арий опирался на то, что все ученые и церковные светила востока утверждают, что Отец безначально предшествует Сыну. Арий полагал, что нельзя приписать Сыну безначальности во временном смысле (вечности), не приписав безначальности и в смысле причинном (нерожденности). Выходило одно из двух: или Александр признает двух нерожденных — и тогда он отвергает монархию, или же он не придает реального значения факту рождения Сына и отождествляет Его с нерожденным Отцом — и тогда Александр монархианин, скрытый савеллианин. Исход из этой дилеммы Арий находил лишь в том, что признавал мысленно временный промежуток между бытием Отца и Сына, полагая, что было такое довременное мгновение, когда не было Сына , что Он поэтому не вечен и небезначален.

{стр. 11}