Леха

– У‑у, Леша, а ты надулся… – улыбнулась Таня, – всем же было понятно, что Юру вытащили, это даже я, фигуристка, поняла.

– Ну может быть… – Леха покраснел и поспешно перевел тему, – вот только зачем ты за меня заступиться решила?

Таня замолчала, сосредоточенно всматриваясь по ходу движения, что‑то хулиганистое мелькнуло в её глазах. Затем резко вывернула руль и, пересекая двойную сплошную, свернула на узкую улочку.

– Здесь кафе есть небольшое, уютное, – умело паркуя автомобиль, девушка ткнула пальцем вглубь улицы, – когда папа приезжает из Москвы, мы туда эклеры есть ходим.

– Послушай… – Леха замялся, денег не было совсем, – я как‑то одет не очень… В спортивное, да и мне на ночь нельзя сладкого.

– Пошли, пошли… – Таня открыла дверцу, – потом папа это кафе купил и своей сестре, моей тетке, в управление отдал. Для меня тут всё бесплатно.

– Да я не из‑за этого… – п робурчал Леха, выбираясь.

Ещё час в кафе пролетел сверхзвуковым истребителем. После Нового года сибирская ситуация прояснилась. Гендиректора отцовского завода застрелили из‑за конфликта, с производством абсолютно не связанного, поэтому Тане было разрешено возвращаться в родной город и вплотную заниматься учебой. Да так плотно, чтобы впоследствии иметь необходимый багаж знаний для решения различного рода юридических вопросов, связанных с оформлением активов на аффилированные структуры. В качестве моральной компенсации за полугодовое проживание в провинции отец купил новый ВАЗ‐21099 и квартиру где‑то в районе метро «Площадь Мужества». Ключей, правда, пока не выдал в виду нахождения жилплощади в стадии ремонта.

Когда Татьяна уехала из Вологды, Ермаков неожиданно для всех своих «близких» решил перевестись в один из ВУ‑Зов Санкт‑Петербурга. Краснову он объяснил это требованием родителей (номенклатурных работников крупного оборонного завода), братве – желанием обосноваться в Питере и быть полезным коллективу. В действительности, как считала Таня, «Юра решил набиться в женихи». Именно этим можно было объяснить еженедельные приглашения в ночные клубы, рестораны итальянской кухни и «прочие варианты развлечений зажравшейся буржуазии». Таня их упорно игнорировала, но в начале мая у Ермакова появилось желание выступить на малопрестижном боксёрском турнире. С учетом перехода в «тяжи» серьёзных соперников у него не предвиделось, а Таня, легко согласившаяся посетить в своё время «Новогоднюю елку» в Вологде, могла бы приехать. И увидеть, как Юра Ермаков, в этот раз стопроцентно, разделает всех противников под орех.

– Я и приехала, – Таня улыбалась, глядя в глаза Малыгину, – сразу нашла твою фамилию в расписании. И вот мы здесь…

В сотый раз за этот вечер Леха краснел. Он никак не мог понять, что нужно от него этой красивой и уверенной в себе девушке. Он, полунищеброд, человек с другой планеты, живущий на крохи от невысоких родительских зарплат, не будучи в состоянии даже оплатить счет в кафе, не имел ни одного микропризнака, способного вызвать интерес у столичной студентки престижного университета. Этот сгусток сбивчивых скоротечных размышлений придавил ответную улыбку и Леха поднял глаза:

– Тань, извини, пожалуйста… Можно один вопрос? Такой… Серьёзный…

Таня встревоженно взглянула в ответ:

– Да, конечно…

– Тань, – Леха чуть смущенно закашлялся, – ты очень красивая и стильная девушка… Судя по всему, ещё и умная…

– Продолжай, продолжай, – его неуверенность снова вернула Татьяне доминанту, – мама говорит нельзя перебивать, когда сыплют комплиментами.

– Почему ты меня тогда вытащила? – уже тверже продолжал Малыгин, – я же не сват тебе, не брат… Вообще никто, с улицы человек. И «данные свои» реально оцениваю.

– Потому что за четыре месяца, в этой вашей Вологде, в обществе жлобов, я, может быть, впервые человека нормального встретила! – перебила Татьяна боксёра, – и вот, на моих глазах, они его инвалидом хотят сделать! Просто так! Потому что он лучше вдруг оказался! А когда ты с ними в ту подворотню пошел, я поняла, что всё это из‑за меня. Просто из‑за меня! Ты же не слонялся вдоль клуба, чтобы телок подвыпивших снимать? Ты же ко мне пошел, правильно? И трусом в моих глазах не хотел быть!

Леха не знал, что ответить. Он видел живой блеск Таниных глаз, ощущал искренность её интонации, но в свои силы вера всё ещё не наступала.

– Да… – наконец выдавил он из себя, – и ещё… Ты мне очень понравилась…

– Ну наконец‑то! – рассмеялась Таня, – а я думала, что останусь «дамой в тюрбане»! Если честно, я первый раз инициативу проявляю. Как‑то не в своей тарелке себя чувствую. Мне с тринадцати лет, между прочим, цветы дарят.

Она протянула ладонь через столешницу. Леха, чувствуя, как кружится голова, взял её. Чуть прохладная кисть инициировала цунами по венам, заставив сердце захлебнуться в аритмии. Самым кончиком указательного пальца Малыгин уловил пульсацию крови на женском запястье и окончательно понял, что его симпатия взаимна.

– А можно я завтра приду на твой финал? – осторожно убрала руку из его ладони Таня, – а потом опять покатаемся?

– Ты даже знаешь, что у меня завтра финал? – удивился Леха.