Лекарство против страха

— У меня такое чувство, что мне снился какой-то огромный красочный сон, прекрасный и страшный. Но я ничего из него не запомнил. Я так хотел что-то удержать в памяти, но все утекло, как вода из ладони…

Хлебников спросил:

— Володя, ты помнишь, кто такой Парацельс?

— Парацельс? — удивленно взглянул Лыжин. — Знаменитый врач и химик. Он умер очень давно. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Когда-то ты им очень интересовался.

— Да. Но это было так давно, я уже все позабыл. — Он полежал молча, плотно смежив веки, потом открыл глаза и сказал: — Мне кажется, что перед пробуждением, уже на излете удивительного сна мне кто-то крикнул, я отчетливо слышал эти слова, с ними я проснулся: «Будьте как дети, не имейте тягостного прошлого, и тогда перед вами откроется солнечное будущее… »

— Разве, Володя, мы можем отказаться от нашего прошлого? — спросил Хлебников.

— Наверное, нет, — покачал головой Лыжин. — От прошлого освобождает только беспамятство…

Тихо текли минуты. Хлебников поднялся со стула, я взглянул на Лыжина — он заснул. Лицо его на белой подушке было умиротворенно-спокойное, почти беззаботное, и во сне он был как ребенок — не было прошлого, а только заманчиво звало будущее.

Мы вышли с Хлебниковым в коридор, обнялись, я спустился по лестнице, открыл дверь на улицу. Занимался рассвет, слабый, осенний, но горизонт был чистый, с розовым подбоем — солнце скopo должно было взойти. И, шагая в сторону Преображенки, на исходе этой бесконечно долгой и суматошной ночи, я думал о том, что Лыжина во сне обманули — будущее открыто для тех, кто никогда не забывает своего прошлого.

… Пробежали годы, просочились в вечность, как вода в сухой песок. Разошлись по миру ученики, читают врачи написанные мною «Парамирум» и «Парагранум», изданы тома моей «Большой хирургии». Более полутысячи рукописей оставляю я людям.

И радуюсь дню окончания трудов моих и приходу покоя.

Плыву я над гранью двух миров — она неразличима и реальна, как полуденный морской горизонт.

Еще миг, и я перейду эту грань, вынырнув в другом, прекрасном и трудном мире. Пылью забвения рассеивается тягостное прошлое, я, как дитя, рождаюсь в солнечном будущем, и не пугает меня могильная плита, которую я отсюда прозреваю. Начертано на сером камне:

«Здесь погребен Филипп-Теофраст, превосходный доктор медицины, который тяжелые раны, проказу, подагру, водянку и другие неизлечимые болезни тела идеальным искусством излечивал и завещал свое имущество разделить и пожертвовать беднякам. В 1541 году на двадцать четвертый день сентября сменил он жизнь на смерть».

Но нет во мне страха, ибо не сменить смерти жизнь, отданную страждущим в мире сем…