Лекарство от одиночества (СИ)

Ловлю маленький ураган. Подхватываю на руки и с наслаждением зарываюсь носом в темненькие волосики. Темненькие… А у меня и Юры волосы русые. У меня самые обычные, с легким отливом в рыжину. У мужа — благородного пепельного оттенка. Ловлю себя на этой мысли и сильней сжимаю в руках сынишку. Мишка забавно пыхтит.

— Задувают не торт, а свечи.

— Все лавно. Когда? Давай сицас?

Мишка обожает задувать свечи. Прямо какой-то пунктик у него по этому поводу. Чей бы день рождения мы не праздновали — свечи задувает он. А если нет — жди истерику. Зная об этой его особенности, наши друзья выкручиваются таким образом: договариваются с Мишкой, что первым все-таки свечи будет задувать именинник, а потом зажигают их же по второму кругу, но уже специально для нашего медвежонка.

Смотрю в темные раскосые глазки и чувствую, как на меня накатывает такая чудовищная вина перед ним, что я задыхаюсь. Хотя в чем я виновата, если так разобраться?

— Давай сейчас, — киваю. — Ты возьми вот эту тарелочку, а я возьму торт. Донесешь? Не рассыплешь?

— Нет.

Достаю торт. Вставляю свечи. Тройка соседствует с пятеркой. Юре тридцать пять. Он самый молодой кандидат медицинских наук у нас в отделении. Я им страшно горжусь. И люблю его страшно.

— Ну что, пойдем? — осторожно подхватываю поднос.

— Угу.

— Споем папе песенку?

Мишка так активно трясет головешкой, что несколько лепестков капусты ляпают на пол.

— Ой!

— Ничего, я потом уберу.

С тортом наперевес вплываем в гостиную.

— Хэппи бёздей ту ю. Хэппи бёздей ту ю.

Мама со свекровью вскакивают из-за стола и, перекидываясь шуточками с гостями, начинают освобождать место под торт. Отовсюду слышится:

— Ну, Мишка — как всегда…

Дети друзей оживляются в предвкушении вкусняшки. Шумно, но даже сквозь этот гомон можно разобрать проникающие в открытое окно крики чаек.

— Детям торт, а мы, пожалуй, еще по одной вдарим.

— Сиди уж, старый пень.

— Да ладно, мам, — вступаюсь за отца.

— Вот-вот. Мы еще с Борисовичем не выпили за нашего Юрчика.

Судя по амбре, исходящему от моего папки, Борисыч единственный, с кем тот сегодня еще не пил. Губы невольно растягиваются в улыбку. Все так привычно, знакомо до боли. Как всегда. Ничего не случилось, да. Просто ошибка. Юра тоже уже, наверное, остыл. Сквозь марево, поднимающееся от зажжённых свечей, ловлю взгляд мужа, а тот осушает махом стопку, вытирает рот рукавом и подливает себе еще.

ГЛАВА 2

Праздник, который я так ждала, и столько к нему готовилась, медленно превращается в ад. Хорошо хоть веселье уже достигло такого градуса, что мое участие в нем не требуется. Тихонько сгребаю со стола грязные тарелки и комки бумажных салфеток.

— Тебе помочь? — улыбается Вера. С ней мы сдружились через ее мужа, которому в свое время Валов подлатал коленку. Какая-то большая шишка в силовых структурах, сам он на такие посиделки выбирается нечасто. А вот Вера, которая поначалу приходила к нам исключительно с мужем, со временем влилась в компанию и стала неотъемлемой частью всех наших праздников.

— Нет, Вер. Тут совсем немного осталось.

— Тогда я пойду, а то что-то голова разболелась.

— За тобой приедут?

— А то, — отвечает с невесёлой улыбкой. Веру можно понять. Из-за специфики работы ее мужа Вере положен водитель с охраной. Я даже представлять не хочу, как это надоедает.

— Хорошо. На тебе и правда лица нет.

— Мутит.

— Может… — делаю паузу, давая Вере возможность самой выбрать — обсуждать со мной ее потенциальную беременность или воздержаться.

— Не-е-ет, Эль. Все мимо.

— Может, тогда ЭКО? — с максимальным тактом интересуюсь я. Все-таки Вере уже за тридцать, а Семену вообще хорошо за сорок. И хоть они здоровы, время сводит на нет их попытки зачать естественным образом.

— Шведов мне уже весь мозг выел на этот счет. — Вера останавливается возле двери и растерянно озирается, видно, вспоминая, куда повесила куртку.

— Сейчас помогу, только тарелки отнесу, ага? — говорю я, но не успеваю ничего сделать. Потому что в глубине коридора показывается Юра.

— О, Вер… А ты чего — уже домой?

Никогда я не видела своего мужа настолько пьяным, что его даже слегка штормит. Вера тоже удивлена. Вздернув брови, наблюдает с улыбкой за Юркиным неуверенным продвиженьем вперед.

— Что это Юрий Игоревич так расслабился? — интересуется шепотом.

Поделиться? Я не замечала за Верой любви к сплетням. Но учитывая то, что ей, возможно, придется в будущем пережить процедуру ЭКО… Нет-нет. Что пугать человека?

— Понятия не имею. Может, кризис среднего возраста? Кто из нас биолог?

— При чем здесь биология? Это к психологам больше, впрочем, насколько мне известно, продолжительность жизни и технологический процесс сильно этот момент отсрочили. В той же Японии тридцатка сейчас — это как наши восемнадцать. Ой…

Да, ой! Оборачиваюсь на грохот и бегу к кухне. Юра валяется на полу.

— Ты в порядке?