Лекарь (СИ)

«Удивлен? — усмехнулся он, наблюдая за гримасами на моем лице, — я ждал тебя, Тихон, и очень скучал. И вот, дождался. Я рад видеть тебя, мой мальчик, безмерно рад.»

«Ты построил этот дом? — не зная, как начать диалог, пробормотал я вместо приветствия. — но зачем столько хлопот? Меня вполне бы устроила маленькая хибарка возле моря.»

Фил раскатисто расхохотался, закрывая ладонью молодое красивое лицо.

«Разумеется не я, — отсмеявшись, пробормотал он, — я уже ничего не смогу сделать для тебя, мой дорогой. Верный друг решил вложить в твой последний приют всю нерастраченную заботу о тебе. Это он построил такие хоромы, и, надо сказать, получилось у него весьма неплохо. Поздравляю, Тихон, впервые за полсотни лет ты снова становишься домовладельцем!»

Отказываясь понимать увиденное, я опустился в одно из кресел и уставился на Филиппа.

«А ты? Кто строил хоромы тебе?» — поинтересовался я и вдруг запоздало подумал о своем полном невмешательстве в благоустройство загробного существования вечного трудяги. Мои сомнения оказались обоснованы, поскольку с точеного лица Филиппа разом сошло благодушное выражение, сменившись знакомой и давно забытой деловой напряженностью.

«Пойдем, я познакомлю тебя с моим домом,» — без затей отозвался брат и легко поднялся из глубокого кресла.

Мы шли вдоль все той же неширокой улицы, минуя разноцветные домики, пока наконец не остановились возле одного из них, накрытого позитивной фиолетовой крышей.

«Проходи,» — просто пробормотал брат, распахивая передо мной крепкую дверь.

Я еще отчетливо помнил маниакальное стремление блистательного Филиппа Филипповича создавать вокруг себя зоны комфорта, удобств и благополучия, ревниво отбирая себе все самое лучшее, качественное и дорогое. И наверно поэтому сейчас не смог сдержать удивленный возглас, оказавшись в маленькой тесной комнатке, обставленной с примерным аскетизмом. Потусторонняя келья Фила чем-то очень отдаленно напомнила мне мою хижину, и я с усмешкой подумал о том, что за гранью мы с взыскательным братом поменялись местами, но почему-то это понимание не принесло никаких эмоций. Мне было откровенно жаль невероятного трудоголика, вынужденного теперь ютиться в столь непрезентабельных условиях.

«Ты можешь жить у меня, — глупо пробормотал я, натыкаясь в темноте на колченогий стол, — в моем доме хватит места на всех»

«Ох, Тихон, ты сам не знаешь, насколько непродуманно твое предложение. Но ты всегда был таким, мой мальчик. Ты никогда не прислушивался к голосу разума.» — едва слышно выдохнул Фил, и неожиданно стены его хибарки сократили и без того невеликое пространство, опасно навалившись на меня сразу со всех сторон. Я попытался выбраться на улицу, бесполезно ворочаясь в душном пятачке, но от приложенных усилий сбивалось дыхание и выкручивало обжигающей болью непослушное тело. «Что происходит?! — билась в сознании одинокая мысль, — почему мне так больно?! Что не так с этим домиком?!»

Паника, поглотившее все сущее, придала мне сил, и я, отчаянно рванувшись, сделал невероятную попытку вдохнуть стремительно исчезающий воздух. От моих усилий рот наполнился пылью, песком, а глаза заволокло непроглядной серой дымкой. Приложив максимум стараний, я наконец-то вырвался из негостеприимного домика с подвижными стенами и навзничь рухнул в дорожную пыль. Сколько времени провел я, валяясь на пыльной дороге, сказать не берусь, но очевидно прошло несколько часов, пока осознание действительности вернулось ко мне. Ослепительное солнце исчезло, сменившись ночными сумерками, а сухая дорожная пыль успела превратиться в тяжелый сырой песок, перемешанный с комьями глины. Я, ощущая во всем теле невероятную слабость, неловко поднялся и с неудовольствием обнаружил, что мои ноги полностью покрывает внушительной слой сырой земли, а я сам с головы до ног усыпан щедрыми пригоршнями все того же сырого песка. Моя голова гудела и звенела, а конечности отказывались выполнять прямые функции. Проигнорировав неудобства, я все же поднялся на ноги и огляделся. Я рассчитывал увидеть веселые домики с разноцветными крышами, но вместо них передо мной раскинулось невероятной широты бескрайнее поле, украшенное чахлыми кустиками. И словно по команде, в мой гудящий мозг ворвались воспоминания последних мгновений моей жизни. Я отчетливо увидел, как пьяные отморозки безжалостно забрасывали меня камнями, норовя попасть в голову, слышал их озлобленные крики и помнил чудовищную боль, внезапно сменившуюся вселенским безразличием. Мое тело, отпустив, наконец, земные заботы, медленно погружалось в темный вязкий колодец, становясь невесомым. Это были странные ощущения, непонятные и пугающие, но ускользающее сознание успело сообщить, что я умираю, и погасло навсегда. Я был мертв, это несомненно. Отморозки добились своей цели и отправили меня к Филу в просторный дом, построенный для меня верным Женькой. Но почему же сейчас я снова стою на окраине поселения № 5463 и с ужасом воскрешаю в памяти недавние события, ставшие моим финалом?