Я напряженно слушал и улавливал смутный шепот, а потом тонкий, как зубная боль, стон матрацной пружины.
Я постучал.
Сразу за дверью стало тихо. Я подождал и постучал снова.
– Кто? – спросил женский голос.
– Лейтенант здесь?
– Нет, нет, какой лейтенант.
– В чем дело, Ванюшин? – спросил лейтенант Каретников.
– Товарищ лейтенант, тревога. Бригада уезжает на рассвете.
– Подожди, я иду.
Я остался за дверью, думая, что он сейчас откроет. Но свет в комнате не зажегся, и я снова уловил смутный шепот…
Я вышел на крыльцо и ждал его там.
Передо мной простиралась озаренная луной равнина, на которой не было да и не могло быть ни одного огонька.
Где-то за другим лесом, на станции, угадывался дробный стук сдвигаемых с места вагонов, – может быть, это формировали наш эшелон.
Вышел лейтенант.
– Пошли!
Теперь мы были вместе и то, что ожидало нас впереди, было общим, – я остро чувствовал это.
– Быстрей!
Метров через пятьдесят я оглянулся. Луна уже прошла часть неба и теперь ярко озаряла вход в барак, где, кутаясь в пальто, неподвижно темнела женская фигура.
Лейтенант Каретников не оглядывался.