Лейхтвейс

– Юг? Ты не хуже меня знаешь, что настоящая Италия – только до Рима, а дальше – наша Африка. Проклятье! Там даже разговаривать нормально еще не научились. На Юге нужны проконсулы, концлагеря и массовые расстрелы. Пока у меня связаны руки – из-за таких, как ты. Что б тебя бесы разорвали, мальчишка!.. Скажи своим подельщикам: я предлагаю мировую. Банда Думини пойдет под суд и получит свое, а вы распускаете блок и отзываете меморандум. Учти, король все равно на моей стороне. Ну, Дикобраз, будь умницей, не дури!

– Нет! – ответил своему бывшему товарищу Алессандро Скалетта. – Мы пойдем до конца.

Кувалда засопел, потянулся вперед, словно желая ударить, но внезапно улыбнулся.

– Тогда не жалуйся, берсальер! С врагами я не церемонюсь.

Князь взглянул удивленно.

– А когда я жаловался?

2

За порогом был лес, настоящий, сосновый, пахло смолой и горячей хвоей. Лейхтвейс, бросив полотенце на перила маленькой веранды, присел прямо на ступеньки. Зарядка сделана, завтрак – через полчаса, а дальше долгий-долгий день, совершенно свободный, не занятый ничем.

Благодать!

Фанерные летние домики стояли посреди большой поляны. Чуть дальше – тоже дом, но побольше, на четыре окна, над крышей – высокая железная антенна. Забор конечно же есть, как и ворота с караульными, но с поляны не увидеть, они дальше, в лесу. Если же взглянуть со стороны, учебный центр Абверштелле «Кенигсберг» ничем не отличался от туристической базы общества «Сила через радость». Почти все – в гражданском, никто не тянется по стойке «смирно», даже звания в приватных разговорах не принято упоминать.

Свой дом Лейхтвейс оставил на Родине, нового так и не приобрел, но маленький домик посреди соснового леса отчасти его заменял, пусть ненадолго, всего лишь на несколько дней. Только здесь он мог повесить на стену фотографию Александровской колонны, что на Дворцовой площади, и вволю говорить по-русски. Последнее даже поощрялось, язык забывать нельзя.

Зимой он перебирался в маленькую комнату в казарме для унтер-офицерского состава на окраине Кенигсберга. Там было не так свободно, поэтому Лейхтвейс с нетерпением ждал весны. Но в последнее время и в столице Восточной Пруссии, и в сердце соснового леса приходилось бывать лишь наездами. Командировки, а затем и служба. Ничего не поделать, подданному Рейха Николасу Таубе исполнилось девятнадцать, а его биография ни у кого не должна вызывать лишних вопросов. Задание выполнено – и добро пожаловать в казарму, не унтер-офицерскую, обычную. Подъем, пробежка, занятия, неизбежная строевая – и господин гауптфельдфебель, отчего-то сильно невзлюбивший белокурого «пруссака».

Но это будет завтра. Сегодня – его день.

После завтрака Лейхтвейс решил зайти в библиотеку – в такой же точно фанерный домик на краю поляны. Книг там было мало, зато постоянно привозили новинки, в том числе и на русском. А потом заварить чай – и читать до самого вечера. В прошлый приезд не повезло: из русских новинок имелись только политические брошюрки. Пришлось брать очередной томик с космическими монстрами на обложке – Капитан Астероид и Темный Властелин продолжали свой бесконечный поединок. В книжке довольно подробно описывались марсианские ранцы, чему Лейхтвейс не очень удивился. Томики издавались в Штатах, откуда вероятнее всего и прибыл «Прибор особого назначения № 5». Тайна постепенно переставала быть тайной. Если верить слухам, Никола Тесла давно уже превзошел Петра Гарина из романа графа Толстого.

Он взглянул на часы – именные, награда за командировку в румынскую Трансильванию. До завтрака двадцать минут, потом к начальству, но это ненадолго. И – в библиотеку. В полку времени на чтение точно не будет.

– Привет! Ты Лейхтвейс?

Как подошла, даже не заметил, вероятно слева, со стороны леса. Это не удивило, а вот то, что поздоровалась по-русски, пожалуй, да. Лицо знакомое, прошлый раз виделись в столовой, а еще у начальства. Он тогда подумал, что эта худая девица – секретарь или шифровальщик.

– Я – Неле. Мне нужно очень потренировать русский и еще полетать немного. Действия в паре, воздушный бой. Помогать? Э-э-э… Поможешь?

…Наглая, костлявая, на полголовы его выше, белый верх, черный низ. И галстучек черный – удавкой на худой шее.

Встать он встал, но руки не подал.

– У тебя акцент, как у шпионов в кино. А насчет всего прочего – к начальству, только учти, у меня выходной.

И сел обратно. Наглая и костлявая, намека не уловив, пристроилась рядом, на ступеньках.

– Акцент не есть плохо. Разговорная речь, беглая. Идиомы. Взаимное понимание…

Лейхтвейс даже головы не повернул. Взаимное понимание? С этой цаплей?

– А насчет летать – имею доступ. Прошла подготовку, однако неполную. Одиночные вылеты.

Он представил себе летнее поле, неровный строй новичков и бодрый рапорт: «Курсант Цапля к полету готова!» Интересно, где костлявая училась? Группа в Абверштелле расформирована уже давно.

– А еще – психологическая терка… Притирка. Нам – ты и я – совместная командировка. Еще не знаешь? Узнаешь, начальство скажет.

Лейхтвейс хотел промолчать, но внезапно понял. Командировка, русский язык…

Неужели – Россия?